– Ну-ка спроси его, с чего королевич решил, что это наших рук дело? – велел Ртищев.
Вообще-то думный дьяк, как и многие во время Смуты, немного научился польской речи и мог бы обойтись без переводчика. Но одному, без товарища, в таком деле как посольство трудно, а с боярским сыном можно было хотя бы посоветоваться в затруднительной ситуации.
– Ясновельможный пан посол, – велеречиво начал перетолмачивать Лопатин, – выражает свое несказанное уважение к вашему королевскому высочеству, а только никак не может уразуметь, в чем причина вашей немилости, ибо картинки сии видит впервые и не знает даже, что на них написано.
– Врет, каналья!.. – прошептал Владиславу на ухо стоящий подле Казановский.
– Более того, – продолжал толмач, вероятно, смекнувший, что говорит фаворит королевича, – в Москве мало кто знает этот язык, а потому вряд ли могли написать на нем что-либо.
– Зато ваш герцог прекрасно на нем изъясняется, – саркастически воскликнул пан Адам.
– Чего он там лопочет?.. – тихонько спросил дьяк.
– Говорит-де, что государь наш мог это написать.
– Тьфу ты, басурманин, – чуть не сплюнул на глазах королевича Ртищев, – Ивану Федоровичу что, делать больше нечего, как всякую неподобь малевать?
– Ясновельможный пан посол, – снова начал Лопатин, – говорит, что наш государь превзошел многие науки и всяким языкам разумен, однако в таком неподобном деле, как малевание бесовских картинок, николи замечен не был!
– Ну, это еще ничего не значит, – вкрадчиво промурлыкал на ухо королевичу пан Адам, – у этого герцога столько разных талантов, что обо всех вряд ли знает даже его родная мать!
– Чего он там шипит-то? – тихонько переспросил не расслышавший его дьяк, – вот же язык у людей – шипят, будто, прости господи, полозы!
– Да хвалит царя нашего, – пояснил толмач, – сказывает, разумен больно.
– Что есть – то есть, – довольно закивал Ртищев, – ты скажи ему, что он еще и миролюбив и хочет решить все полюбовно. Дескать, мы вас не знаем, и вы нас не видели. Вот вам бог, а вот и порог! Пусть только пленных вернут.
– Ясновельможный пан посол… – начал было Лопатин, но Казановский перебил его:
– Послушай, как там тебя – ваша псячая мова не так уж сильно отличается от нашего христианского языка, чтобы вы не могли нас понимать! И если вы с этим напыщенным болваном думаете, что можете безнаказанно морочить нам голову, то сильно заблуждаетесь! Не будет вам ни мира, ни пощады, пока не покоритесь нашему всемилостивейшему господину королевичу Владиславу!