– В таком случае зачем же ее вооружать, организовывать?
Бертгольд невесело улыбнулся.
– У нас недостаточно сил, чтобы держать во всех населенных пунктах свои гарнизоны. Это раз. Второе, и главное, состоит в том, что завербованные в полицию не могут не стать злейшими врагами партизан. Они вынуждены бороться с ними хотя бы для того, чтобы спасти себе жизнь. К сожалению, полиция рекрутируется по большей части из темных людишек и дезертиров русской армии.
А дезертир прежде всего трус и трусом останется, какой бы мундир он ни надел.
– Когда я могу приступить к выполнению?
– Через час к отъезду все будет готово. Сегодня и завтра ты проведешь инспектирование, а послезавтра, в десять утра, подашь рапорт – «Зеленая прогулка» может быть назначена внезапно. Части будут подняты по тревоге.
Кстати, следует проверить готовность полиции собраться по тревоге. Это особенно касается полицейских отрядов в районе села Подгорного, которым ты отдашь распоряжение блокировать лес на участке от Подгорного до Иванкова.
Конечно, о предстоящей операции никто не должен не только знать, но даже догадываться. Ясно?
– Вполне. Разрешите идти?
– Иди и постарайся как следует отдохнуть… Постой-ка, чуть не забыл.
Сегодня я получил письмо из дому, здесь есть строки, касающиеся тебя. Вот здесь.
Бертгольд отчеркнул в письме ногтем нужное место, подвернул верх листка и протянул его Генриху. Тот пробежал глазами отчеркнутые строки, поднял растроганный взгляд на оберста и снова, уже не торопясь, перечитал написанное.
– Я сейчас же, сию же минуту напишу фрау Эльзе! – воскликнул он взволнованно, возвращая письмо. – Теперь я считаю, что имею право это сделать.
– Что же, это делает честь твоему сердцу. Я как раз отправляю письмо и, если хочешь, припиши несколько строк. Можешь располагаться здесь, в моем кабинете.
Письмо Генриха, однако, не уложилось в несколько строк.
«Многоуважаемая фрау Бертгольд! – писал он. – Только что благодаря господину Бертгольду я пережил счастливейшие минуты: он дал мне прочитать то место в письме, где вы пишете обо мне. С безграничным волнением узнал я, многоуважаемая фрау Бертгольд, что вы хорошо меня помните еще с детства, и, зная, что я остался совершенно одиноким, выказали ко мне столь искреннее чувство, которое я не могу назвать иначе, как материнской любовью. Я счастлив, когда думаю, что у меня снова есть семья. Господин Бертгольд уже считает меня своим сыном, а я его отцом. Теперь же, с вашего разрешения, я буду считать, что у меня есть и мать. Могу ли я быть уверен, что у меня есть и сестра? Несмотря на то, что я был маленьким, когда в последний раз видел вас, ваша доброта и нежность, с которой вы тогда ко мне относились, живут и будут жить в моей памяти. Хотелось бы о многом написать вам, а еще больше – увидеть вас. Я счастлив от самого предчувствия этой встречи. Я буду всячески стремиться к этому и воспользуюсь малейшей возможностью приблизить встречу.