Генрих молча слушал своего собеседника. Трудно было догадаться, что в это же самое время в мозгу его теснятся лихорадочные мысли:
«Они абсолютно ничего не знают! Для них я продолжаю оставаться Генрихом фон Гольдрингом! Ни одной ниточки нет у них в руках, иначе они не прибегли б к этой нелепой провокации. То, что они знают о пакете, свидетельствует против них же – командировка в Лион была специально инсценирована… Они хотят проверить мою преданность фатерланду? Что же, я им ее сейчас докажу!»
Медленно разминая сигарету, Генрих опустил руку в карман.
Провокатор-гестаповец тоже взял сигарету. Он вертел ее в пальцах, ожидая, пока Гольдринг вытащит зажигалку. Но когда гестаповец, взяв сигарету в зубы, подался вперед, чтобы прикурить, вместо зажигалки у лица своего он увидел дуло пистолета.
Все остальное произошло буквально на протяжении секунды. Гестаповец ногой изо всей силы толкнул стол и, воспользовавшись тем, что Гольдринг пошатнулся и на миг опустил пистолет, вылетел из номера. Когда Генрих выскочил за дверь, провокатор уже мчался по коридору.
Одни за другим прозвучали два выстрела, послышался отчаянный крик и почти одновременно звук падения тяжелого тела.
Генрих оглянулся. В коридоре никого не было. Но сразу послышались шаги, и мгновенно появился офицер в форме СС, фельдфебель и двое солдат.
«Приготовились!» – мелькнуло в голове Генриха.
– Не стреляйте, мы патруль! – издали крикнул офицер.
– Предъявите документы, – голос Генриха звучал решительно.
Гестаповец вынул документы и показал их Гольдрингу. Солдаты бросились к лежащему. Он был еще жив, но без сознания.
– Что тут произошло?
– В гостиницу пробрался вражеский агент, связанный с французскими партизанами, и получил по заслугам! – зло сказал Генрих, пряча оружие.
У себя в номере барон фон Гольдринг точно передал суть того, что говорил неизвестный. Фельдфебель, записав показания, попросил Гольдринга расписаться.
– Вы на ночь хорошо заприте дверь, – посоветовал офицер, прощаясь.
– А вам следует обратить внимание на охрану гостиницы. Безобразие.
Иностранные агенты заходят в офицерскую гостиницу, как к себе домой! – сердито бросил Генрих, хотя ему хотелось расхохотаться.