Не чужды были однополой любви и некоторые римские императоры. Даже такой признанный любитель женщин, как великий Гай Юлий Цезарь (100—44 гг. до н. э.), не избежал обвинений в связи с мужчиной. Потомок аристократического рода Юлиев в 19 лет начал военную службу в армии у претора Марка Терма. Его направили с дипломатическим поручением к царю Вифинии, государства на северо-западе Анатолии, ставшего римской провинцией под тем же названием. Там правил Никомед IV, у которого Цезарю надлежало добиться предоставить в распоряжение Рима свой мощный военный флот. Молодой человек прекрасно справился с возложенным на него поручением, но пребывание при дворе вифинийского царя дало повод для его врагов утверждать, что именно Никомед «растлил чистоту юноши».
Повод для подтверждения этих предположений дал сам Цезарь, который после возвращения из Вифинии вскоре вновь вернулся туда. В качестве оправдания он утверждал, что поехал туда для взыскания долга, причитавшегося его клиенту-вольноотпущеннику. Всю свою жизнь Цезарь не мог отмыться от этих обвинений, которые постоянно бросали ему в спорах политики-противники. Цицерон в своих письмах утверждал, что Цезарь играл на пирах Никомеда роль виночерпия, потом же его слуги царя отвели в опочивальню и в пурпурных одеждах уложили на золотое ложе, где он и потерял свою девственность. Когда Цезарь выступал в сенате в защиту дочери Никомеда Нисы и перечислял все услуги, оказанные ему царем, Цицерон перебил его:
– Оставим это, прошу тебя, всем отлично известно, что дал тебе он и что дал ему ты!
Не отставали и прочие соперники Цезаря. Долабелла называл его «царевой подстилкой» и «царицыным разлучником», Курнон-старший – «злачным местом Никомеда» и «вифинийским блудилищем», Октавий именовал Помпея царем, а Цезаря – царицей. Гай Светоний Транквилл повествует: «Когда Цезарь получил в управление Галлию, радость его была столь велика, что “он не удержался, чтобы не похвалиться через несколько дней перед всем сенатом, что он достиг цели своих желаний, несмотря на жалобы противников, и теперь-то он их всех оседлает”. Кто-то оскорбительно заметил, что для женщины это нелегко; он заметил, как бы шутя, что и в Сирии царствовала Семирамида, и немалой частью Азии владели некогда амазонки».
Единожды прилипнув к Цезарю, эта клевета так и осталась на нем темным пятном. Насмешливые римляне тут же сочинили ядовитую песенку, которую распевали его солдаты во время галльского триумфа Цезаря, шествуя за его колесницей: