На какое-то время я даже забыл, что в моём нагрудном кармане лежат три Печати. Три из пяти. Буйвол, Ворон и Паук. Выходило так, что хранитель одного из двух недостающих перстней и есть тот, кого я ищу. Тот, кого Ребекка называет Хозяином. Тот, кто испортил мне жизнь, и кого ещё предстояло вычислить.
Когда я дошёл наконец до городской ратуши, то увидел Софи.
Она поспешила мне навстречу и, подойдя, обхватила за плечи. От её прикосновения по телу снова пронеслась боль.
– Тебе бы на перевязку, Рэй, иначе истечёшь кровью. Ронстаду нужен живой Адепт Возмездия.
Я поморщился.
– Вы можете хотя бы при мне это прозвище не произносить? Терпеть его не могу.
Софи улыбнулась.
Вокруг валялись мертвецы и плакали люди, а она улыбалась. Наверное, за свою бесконечную жизнь она наблюдала слишком много смертей, чтобы на них реагировать.
– Я видела твоих друзей, – сказала она. – Увы, не всех.
Я посмотрел на неё с немым вопросом.
Софи не стала меня мучить, ответив сразу:
– Они на первом этаже ратуши. Там устроили один из временных госпиталей, поэтому ты можешь тоже…
– Спасибо, Софи. – Я её не дослушал и сразу отправился в ратушу.
Правда, как бы я не спешил, быстрее ковылять не получалось. Только через десять минут борьбы с собственной левой ногой я дотянул до временного госпиталя.
Там, как и на улицах города, творилась суета. Рунные ведьмы и ведьмаки сновали между лежанками, устроенными прямо на полу, везде мерцали их лечебные руны. Тут тоже стонали от боли, но хотя бы не плакали. По крайней мере, навзрыд.
В углу я наконец заметил Хиннигана.
Похоже, только он один и был в сознании. Мрачный, со скорбящим лицом, Хинниган сидел на полу, прислонившись спиной к стене, у лежанки с Дартом.
Дела у того были плохи: голова перебинтована плотным слоем, как и правая рука, один глаз накрыт примочкой. Дарт лежал без сознания, бледный и измождённый.
Я доковылял до Хиннигана и неуклюже уселся на пол рядом с ним, вытянув раненую ногу. Очкарик был настолько погружён в мрачные мысли, что меня даже не заметил.
– Как он? – спросил я.
Вроде тихо спросил, но Хинниган вздрогнул.
Он повернул голову и уставился на меня с таким выражением лица, будто никак не мог вспомнить, кто я такой.
– Сказали, что жить будет, – выдавил он наконец.
– А твой дядя?
– Дядя живой. Он раненым помогает.
– Что с остальными?