Часовые отсутствовали как класс. Многие доблестные воины лежали там, где их сразил Бахус. Другие смогли добраться до домов, откуда выгнали хозяев. Местные, те, что не успели сбежать, ютились по хлевам. Они первыми заметили наше появление, но Клим сказал им несколько слов, и те не возникали. Я, грешным делом, думал, что захотят поквитаться с обидчиками, но нет. Хранили нейтралитет – видать, привыкли.
Первыми попадали под раздачу те, кто на улице. Здраво рассудив, что важные паны спят по домам, а те, кто снаружи, проходят по списку как шелупонь, я дал отмашку. То, что пьянство вредит здоровью, известно давно. Сегодня оно приводит к летальному исходу. Пленные мне особо не нужны, то есть потрясти самого пана Завадского еще куда ни шло, но возиться с остальными – увольте! Имею опыт после памятной битвы с войском пана Одзиевского.
Трудно просыпаться с перепоя, но особенно нехорошо, если, проснувшись, обнаруживаешь, что руки связаны, а вокруг ходят суровые люди, которые вовсе не собираются тебя похмелять. Да что там похмелять – хоть бы водички бы дали! Пан Завадский и его сын стояли на коленях со связанными за спиной руками посреди двора и угрюмо озирались. Вокруг суета, местные складывали на телеги тела их менее удачливых сотоварищей, уже освобожденных от излишней одежды. Их я приказал закопать где-нибудь в лесу. Среди убитых и племянник пана: он и еще пара человек были несколько трезвее прочих и попробовали схватиться за сабли. Понаблюдав за Завадским, я понял, что выкуп меня в данной ситуации не интересует. В глазах пана сквозит ненависть, а лишний кровник мне ни к чему. К тому же вряд ли у него есть что-то помимо того, что я уже взял. Кроме того, посмотрев на замордованных до последней крайности местных жителей, особенно женщин, сочувствия к пану и его отродью я не испытывал ни малейшего. Надо было сразу кончать, легче на душе было бы, ну да чего теперь. Впрочем, изо всего надо стараться извлечь пользу. Почему бы не перессорить поляков и местных. По моему знаку Завадских потащили к одиноко стоящему дереву и стали пристраивать к сучьям веревки.
– Скажи мне хоть свое имя, негодяй! – выкрикнул связанный пан, сидя на коне с петлей на шее.
– В аду у чертей спросите, любезнейший, я им в последнее время регулярно всякую мразоту отправляю, так что они в курсе, – ответил я и махнул рукой.