– Фрося?!
– Я, Федя; уезжаешь?
– Служба…
– Храни тебя господь!
Федька немного помялся и, не зная, что делать, наклонился к девушке, чтобы поцеловать ее на прощание в щеку, как, случалось, делал прежде, уезжая с дядькой. Однако Фрося подставила ему вместо щеки губы, и горячий поцелуй обжег его в темноте. Замерев от неожиданности, стоял Федор, пытаясь унять бьющееся как колокол на Иване Великом## сердце, а девушки уж и след простыл. Наконец уняв дыхание, парень вскочил в седло и дико, будто татарин, гикнув, погнал коня вскачь.
Иван Великий – самая высокая колокольня в Москве.
Подлетев на всем скаку к вельяминовскому терему, боярский сын наткнулся на всю сотню Михальского во главе с донельзя взбешенным Корнилием.
– Ночью Косача зарезали, – буркнул он в ответ на Федькин вопросительный взгляд.
– Кто? – охнул в ответ парень.
– Вот и мне интересно.
– Следы искали?
– Да какие следы! – вызверился сотник, – тут натоптано кругом, будто вся рать хана крымского прошла!
Федька сконфуженно замолчал, но в голове тут же мелькнула иная мысль, и он снова спросил:
– Господине, а тать признал кого, когда государю здравицу говорили?
– Ишь ты, догадался… нет, не признал. Хотя все помещики здешние тогда голос подали.
– А Телятевский?
– Что Телятевский?
– Ну, его же государь в баню отослал?
– Тьфу ты, пропасть, а ведь и верно!
– Хотя…
– Что «хотя»?
– Господине, может с татями помещик не сам дело вел, а через приказчика, или еще кого. Разбойникам что: одет хорошо, да голос властный – стало быть, боярин или помещик.
– Федор, тебе бы не сыском заниматься, а защитником в суде быть… Ладно, сейчас все одно уже ничего не поправить. Поехали дозором вперед, а государь следом поедет. Вон собирается уже.
– Государь знает?
– А ты думаешь, чего я тут такой «радостный»?
Вернувшись в Москву, я снова с головой окунулся в государственные дела. Первоочередной проблемой в моем богоспасаемом царстве было отсутствие денег. Причем отсутствие полное. Страна была разорена, хозяйство пришло в упадок, налоги, или, как их еще называли, подати, не поступали. Беспрерывно заседающий земский собор пытался найти решение, но ничего кроме предложенного Мининым сбора пятины придумать так и не мог. Пятина – это экстраординарный налог на все население царства, пятая часть всего имущества, имеющегося у подданных, в денежном выражении. Мера эта была сколь необходимой, столь и опасной. Претерпевшее многие муки за время Смуты население царства могло и взбунтоваться от очередного побора. Однако другого выхода все равно не было, разве что позвать одного рыжего баронета. Как мне доносили, представитель английской Московской компании Барлоу был в столице, однако аудиенции не просил и встречи с моими доверенными лицами не искал. Что-то затевал поганец, знать бы еще что.