Ни хрена она не добрая и не нежная. От женщины в ней только красивая оболочка, которая вводит в заблуждение. С такими людьми страшнее всего иметь дело, никогда не знаешь, чего от них ожидать.
И тут же в мыслях всплывает ее усталое, измученное лицо, когда она очнулась в ванной. Тогда она показалась мне хрупкой и слабой. Может, все-таки не стоит мыслить так категорично? А то меня уже бросает из стороны в сторону, и я все больше и больше путаюсь, не понимая, какая она на самом деле.
Может нужно просто получше ее узнать?
Я успокаиваюсь и возвращаюсь в кабинет Джина. Он уже вовсю болтает с моими парнями. Со стороны это выглядит так, будто они давно знакомы. Мужчина никак не выражает свою ненависть к служителям закона. Будто все, что он говорил мне сегодня ночью, было сном. Лицемер, фу!
Уверенной походкой иду к креслу, где недавно сидел Черкасов.
– Итак, вы с кем-нибудь ссорились в последнее время? – Достаю блокнот и ручку и, глядя в глаза этому бандиту, спокойно жду ответа.
– Ссорился… – хмыкает, усмехается и переводит взгляд на парней. – А она у вас вроде как главная? Я думал, женщины операми не работают… Тем более с такой внешностью… – он рассматривает меня с каким-то незнакомым мне интересом.
– С какой «такой внешностью»? – рычу я в ответ, наклоняясь ниже. Как же он меня бесит!
– С такой охрененной. Вам, товарищ майор, надо было пойти в модельный бизнес или в эскорт-услуги. – Он откровенно смеётся надо мной.
– А вам, Джабраил Али, надо было не ресторанный бизнес открывать, а в сутенёры идти. С таким-то наметанным глазом на охрененно красивых женщин. – Улыбка мгновенно сходит с его лица. Глаза чернеют и наливаются кровью. А я победно скалюсь.
– Убирайтесь нахрен, – рычит он на моих парней, бросая на них злой взгляд. Улыбка тут же сходит с моего лица. Я сглатываю вязкую слюну и тянусь рукой к пистолету на поясе. Если он еще раз меня пальцем тронет, я его пристрелю, клянусь. Мне все равно не жить. Я не буду играть по правилам Черкасова и этого урода.
Парни опасливо поглядывают на меня, не понимая, что делать. Видно, что они тоже боятся этого козла. Киваю им, чтобы они вышли. Они неуверенно покидают кабинет, а Джин медленно поднимается со своего места, нависая над столом. И вместо страха в груди появляется неконтролируемая злость.