Каким бы идеальным ни получился такой ребёнок, он никогда не оправдывает ожиданий, потому что ожидания от инструмента не равны ожиданиям от полноценной личности. И вся ярость родительского разочарования обрушивается на такого ребёнка сполна – он всегда кругом виноват.
«Посмотри, что ты наделал».
«Ты испортил мне жизнь».
«Из-за тебя я не смогла построить карьеру, не развелась с твоим пройдохой-отцом, я ужасно выгляжу».
«Не было бы тебя, я смогла бы построить нормальную жизнь».
Сюда же относятся рассказы матери ребёнку о том, какие страдания он вызывал у неё во время беременности и родов: «Видишь, как я мучилась, теперь ты должен мне за своё прегрешение». Вина у таких детей прописывается на подкорке с самых молодых лет и становится базовым ощущением. В их мире, сотканном из самоистязаний чувством вины, не родители перепутали его со стиральной машинкой, запрограммированной на обслуживание, а он сам абсолютно плох.
Вот и ходят по планете люди, жаждущие исправления, словно они технический агрегат: «Почините меня, пожалуйста, я обязан любить и прощать, я обязан адаптироваться под ожидания других».
Цена, которую человек платит за свою адаптацию под других, – одиночество. Люди, получившие травму покинутости, очень сильно «царапаются»: если кому-то не нравятся, воспринимают это как тотальное отвержение. И поэтому изо всех сил стараются сделать всё, чтобы «мир улыбался в ответ».
Конечно, желание «подойти» каждому и вызвать симпатию у всех подряд – не какая-то зловещая манипуляция, а выученный способ взаимодействия с миром, который помог «выжить» в детстве. Как правило, это свойственно людям, которые страдали от эмоционального пренебрежения (игнорирование, насилие, равнодушие). Подобные условия могут привести ребёнка к решению: «Мне недостаточно просто быть собой, а если я проявляю себя, от меня отворачиваются, поэтому сам из себя ценности я не представляю. И мне необходимо притворяться и нравиться всем, чтобы сыскать одобрение и какое-либо принятие. Спрятать в Тени неудобное». Однако такое поведение в итоге приводит к потере индивидуальности и к невозможности быть самим собой, а значит, к яме пожизненного тотального одиночества. Ибо мы можем по-настоящему «быть в близости» с другими только тогда, когда снимаем маски и позволяем себе быть собой.