Услышав лязг стыковки, девочка доковыляла до медотсека и принялась будить брата. Ей бы и самой лечь в медкапсулу, осколок обшивки ушиб колено так, что теперь она едва ковыляла, но капсула на отцовском корабле имелась всего одна. Благо в отсеке была атмосфера, и девочка смогла упаковать плачущего от боли мальчика в скафандр.
За ними пришла молодая женщина, судя по голосу, вот только похожий на морду какого-то животного шлем ее странного скафандра был непрозрачным, так что понять, как она выглядит, оказалось невозможно. Она не чинясь подняла всхлипывающего Вика на руки, усыпила его при помощи переносной аптечки, погладила Лейту по шлему и жестом позвала за собой. Девочка подхватила сумку, в которую сложила все ценное, доставшееся от родителей, окинула последним взглядом разгромленную рубку «Дарака Майкабо», в которой стараниями мамы раньше всегда царила стерильная чистота, тяжело вздохнула и пошла за спасительницей, в глубине души понимая, что ее жизнь необратимо меняется. Что ждать впереди Лейта не знала, и ей было очень страшно.
Незнакомка привела детей в старый туаранский челнок, герб на внутренней переборке четко говорил о принадлежности того империи. Видимо, кораблик нашли на одном из погибших кораблей, никаким иным образом он не мог оказаться в частных руках – Туарана не продавала своих кораблей за пределы страны, даже внутрисистемников. Империя вообще отстояла несколько в стороне от остального Единения, живя своей жизнью и не особо обращая внимания на других. Если к ней не лезли. В последнем случае туаранцы быстро давали понять агрессору, что он ошибся, тронув их.
Краем глаза Лейта заметила на навигационном экране, как непонятно откуда взявшийся инженерный крейсер подцепил транспортник ее родителей на внешние захваты, куда-то увозя, и сглотнула слезы. Больше никогда папа не взъерошит ее волосы, приветствуя утром – девочка носила ему в рубку каф и легкий завтрак, который готовила мама на камбузе. И мамы тоже нет. За что, боги? Почему все так несправедливо? Какая сволочь запустила этот поганый слух?!
– Не плачь, дитя, – обратилась к ней женщина. – Все будет хорошо. Не сразу, труда придется приложить немало, но будет. Да, меня зовут Альмия.
– Папы с мамой больше нет… – сквозь слезы выдавила девочка.
– Они живы, пока ты будешь их помнить.