Были и проблемы – мужчины стали избегать Алиелу. Не сказать, чтобы они до этого вились вокруг нее (это довольно редко случается в их обществе, если не сказать – почти никогда), однако даже нейтральное отношение сменилось на отталкивающее. Не очень было заметно, но и напрягаться сильно не надо было, чтобы отметить эту особенность. Алиела же, кажется, даже не увидела такого изменения, но сама стала все дальше и дальше отдаляться от общественной жизни и просто сторониться людей. Разве что мать с братом и отцом не замечали никаких изменений, но они были – Ойла специально провела ментоисследование, замаскировав его под обычное медицинское обследование. Видимо, на родню это просто не действовало. Поэтому Ойла и пристроила дочку в долгосрочную экспедицию подальше от Версалии, так как сначала предположила, а потом и увидела, что дочке там, вдали от дома, действительно хорошо. Она надеялась, что со временем Алиела оклемается и снова сможет беззаботно жить в их обществе.
А ведь Ойла, как и любая мать, мечтала, что ее девочка найдет свою совместимую вторую половинку. Пусть хотя бы как у них с супругом – на троечку. Даже с такой совместимостью Ойла любила своего мужа, и, несмотря на непрекращающееся обсуждение взаимоотношений веганцев с его бросками из стороны в сторону в умах, сама Ойла считала, что совместимость – это просто дополнительный бонус к семейной жизни, а понятие любви не имеет к нему никакого отношения, что, однако, не мешало ей мечтать о подобном для своих детей. И она была не одинока в своем мнении. Тем более что примеры других космических рас явно как бы намекали, что прекрасно можно обойтись и без ментальной совместимости, однако многое значили традиции и сформировавшийся образ жизни. Да много чего еще, что цементирует общество, хотя, конечно, существуют и бунтари, пытающиеся выйти за рамки обычаев. Однако это настолько приятный бонус, что любой вменяемый веганец хочет его иметь, и как можно выше по силе.
Тем не менее, Ойла не могла отрицать, что (опять же, по сравнению с другими расами космоса, имеющими похожую с ними генетическую основу) совместимость веганцев играла роль некоего природного инструмента, позволявшего преодолеть естественную для них эмоциональную холодность в отношении противоположного пола. Ее наличие позволило им выжить в прошлом, а потом это сделали генетические системы продолжения рода. Ойла гордилась, что сама выносила и родила своих детей, но никому о своей гордости не говорила, ведь в их обществе любые дети – хоть естественно рожденные, хоть в инкубаторах, абсолютно равны. Но некий флер избранности у таких веганцев все же был. Просто он не сильно выделялся на фоне более значимого понятия совместимости в семейных парах. И уж конечно никому бы не пришлось тыкать в глаза обстоятельством способа рождения. Но… но…