– Очень нормальный и правильный подход, считаю, – согласился князь. Переговорю со своими. Сам – в Псков, их – по губернии. И ждите сообщений после моего разговора.
Глеб вернулся к себе, а Снегирёвы, конечно, не сразу, покинули Жаровых, долечиться нужно согласно намеченным процедурам. Как раз в это время и вылез на свет Скворцов. Луковская-то полиция, точней, один там – в панику ударился от Коневских действий. Он, опытный в недавнем прошлом жандарм, знал, что делать. Сначала, по описаниям домашних, Олега, само собой, вспомнил, хоть и смутно, «случайных» домушников – всё же не его делом было с этим контингентом возиться, но тем не менее… Чтобы не ошибиться, поселил в гостиницу в Луках двоих наиболее наблюдательных из охраны, они в течение суток нашли нужные объекты. Взяли их по-тихому, Конев договорился со своим преемником в жандармерии Листьевым, чтобы у него в «конторе» провести экспресс допрос. Отлично понимая, кто их допрашивает, и чем дело может завершиться, пойманные и признались, что полицейский в чине зама начальника приказал им оставить в кабинете главы какую-то «штуковину» в виде кристалла в незаметном месте, лучше – прикрепить под столешницу рабочего стола. Что они и сделали, инсценируя обычное ограбление. Нет, они и без того хотели поживиться, вот и задержались на свою голову. Конев после допроса «грабителей» отпустил, к их огромному изумлению, тогда и написал заявление в полицию, типа во время ремонта помещений и замены мебели обнаружилось подслушивающее устройство. Прошу, мол, расследовать, найти, наказать…
Вот тут этот самый зам начальника и впал в панику: это от обычного жителя заявление можно и не принять – обосновать всегда найдётся, чем. Или принять, но не найти никаких следов и дело закрыть. А Конев в это поверит? У него и самого связи сохранились, чтобы следствие провести, и сам неофициально тоже может, и что хуже – большой вопрос. Доложил своему благодетелю, а дальше известно: Скворцов решился на крайнюю меру – припугнуть барона так, чтобы тот больше не замечал никаких лишних предметов. Только за языком своим не уследил, а должен был, потому что узнавал кое-что об этом Гамаюнове не только и не столько в интернате, сколько в потоке открытой и иной информации. Ничего его особо не впечатлило, кроме разве проведённых трёх поединков – о первом он знал доподлинно, там его коллега, не слабый маг, ничего сделать не успел с неодарённым – и Скворцов реально испугался за свою шкуру. Какие мягкие условия не выставляй, а случайно помереть можно, поединок – не спор на кухне. Или, как Сиринов, инвалидом останешься на всю жизнь.