В свои двадцать шесть лет Максим хотел начать жизнь с чистого листа. Поэтому он решил остаться в Семипалатинске, пытался вновь поступить в институт, да не прошёл по конкурсу. Больше он этих попыток не повторял, а принял для себя правильное решение – стать строителем. Начинал с подсобного рабочего, но постепенно стал квалифицированным монтажником. Заработки были неплохие. На первых порах жил в общаге, через несколько лет и однокомнатную получил.
Побывал Максим и в Армении после землетрясения, и на Чернобыльской АЭС. Везде он работал честно и самоотверженно. Теперь он мог работать и крановщиком, и бульдозеристом.
Но не одной работой жив человек. Он должен чем-то занимать своё свободное время – спортом или чем-то ещё, иначе наступят необратимые изменения в психике. А Максим занимался самообразованием.
Занимался с упоением, чуть ли не половину своей зарплаты тратя на книги.
Женщин он всегда сторонился, считая их источником многих мужских бед. Ребята вначале подшучивали над ним, но, видя, как он ощетинивался, вскоре оставили его в покое.
Распад Советского Союза в 91-м году и последовавший за ним «парад суверенитетов» больно ударил по простым труженикам. Уникальная экономическая структура разрушалась на глазах. Производства останавливались, их материальная база разворовывалась.
Строительство в городе практически прекратилось. Некоторые отделочники, каменщики, плотники собравшись в бригады, ещё умудрялись наниматься за гроши к новым хозяевам жизни. Там процветал ручной труд.
Поэтому для Максима работы не находилось. Пробовал книжками торговать, но люди в ту пору думали только о хлебе насущном.
На бирже труда Максиму не предложили ничего, кроме общественных работ. Облачившись в оранжевый жилет, улицы подметал. Опять-таки за гроши. И как раз в это время в его жизни появилась Шолпан.
Случилось это так. Прогуливаясь вечером по слабо освещенным даже в центре улицам, Максим зашел в парк и тут же услышал отчаянный женский крик из кустов. Ворвавшись туда, Максим увидел двух негодяев и полураздетую девушку. Один из парней ощерился: – Ты чё, козёл? Второй тем временем заходил сзади.
Подонки, возможно, не знали, что нет для зэка худшего оскорбления, чем назвать его козлом. А драться Максим ещё не разучился.
Через несколько минут один из насильников валялся на земле без чувств, а второй, подвывая, убегал в темноту. Взяв девушку за руку, Максим сказал: – Уходим! Здесь нельзя оставаться.