– Неактивированный крест кеширует все голоса вокруг в ожидании нужного вокального слепка, они по кругу пишутся и стираются.
– Да, программы привязки. Гениально! – сказал младший.
– Крест? Кеширует?
– Ну да, он же считает молитвы, сбрасывает рекомендации по их выбору на приложение, следит за трапезами во время поста, учит носителя избегать опасных и злачных мест. – будто по буклету зачитал старший.
– Это мастхэв для всех истинно православных! – у младшего были свои буклеты.
– Сырые данные есть. На момент убийства…
Раздался какой-то полустон-полурык. На экране запульсировала частотная диаграмма.
– Есть слепок голоса.
– Запускаю протокол поиска по другим крестам.
Младший откинулся и растёр глаза, цифры бежали по экрану.
– Если убийца в течение часа до или после использовал свой голос не дальше чем в трёх метрах от креста – данные фиксируются. В рамках оперативного антикриминального протокола мы можем их использовать для поиска подозреваемого. – он повернулся ко мне и объяснял, пока система сканировала данные.
– Зачем вы мне это рассказываете?
– Вы же блогер… – и тут же переключился обратно, – Ох ты! Пять меток.
На карте монастырского комплекса появились метки с таймингом. Мелкие картинки с камер наблюдения, где нейросеть выкидывала из подозреваемых людей, опознавая их лица и помечая зелёным. Появился красный, на другом экране, на третьем. Картинка увеличилась. Это был рыжебородый. Тот самый монах, который присоединился к нам по пути сюда, и который сейчас стоял снаружи. Только на экране – в гражданской одежде, тёмных очках, так сразу и не признать.
– Чёрт побери! – сказал младший и на секунду осёкся. – Прости, господи. Но как так?
Он был в ступоре.
– Ребят, я вам тут зачем нужен? – спросил я.
Старший обернулся, и долго-долго, будто сквозь меня, уставился куда-то между горлом и солнечным сплетением. Потом поднял глаза и будто вернулся обратно в кибер-келью. Медленно, медленно заговорил, будто продолжая думать о чём-то своём.
– Вы блогер. Почти журналист. Мы хотели показать свою открытость. Убийство – это очень плохо для нашего города, плохо для дел, плохо для репутации. Как бы цинично не звучало – но только поток прибыли от туризма позволяет нам оплачивать берегоукрепительные работы. Когда вода поднялась – то Кремль оказался под угрозой. Так совпало, что все наши верования и намерения имеют как рациональную, так и духовную цель… Кстати!