Коммерсант был приблизительно того же возраста, комплекции и наверняка имел такие же пагубные грешки, что и депутат Казнокрадов. Немного отдышавшись, он поставил на пол свой чемодан и осторожно двинул носком в сторону Михаила.
– Вот… Тут все, как и договаривались, – полушепотом проговорил Алексей Иванович.
Он стал нервно теребить своими мясистыми пальцами салфетку и с тревогой озираться по сторонам, как в низкоразрядном шпионском боевике.
– С вами все хорошо? – поинтересовался молодой помощник. – На вас лица просто нет.
– Прошу прощения еще раз, – пролепетал, как обезвоженная рептилия, коммерсант. – С самого утра сильно нездоровится. Давление и сердце, знаете ли, пошаливает. Если позволите, то я хотел бы поехать домой и отлежаться. Передавайте мою искреннюю признательность и огромное спасибо Сергею Петровичу.
С этими словами толстяк грузно поднялся и направился к выходу.
– Конечно, конечно…– бросил вслед Михаил. – Непременно передам. Поправляйтесь, Алексей Иванович.
Молодой человек допил остатки сока, взял кейс и, тихо напевая незамысловатый мотив одной популярной песни, зашел в мужскую комнату.
Из дверей кафетерия Михаил выходил с высоко поднятой головой и победоносным орлиным взглядом. Он, словно окрыленный, парил над ступеньками и всем своим пафосным видом излучал уверенность и успех. Помощник законотворца буквально впорхнул в депутатскую колесницу и, кивнув кучеру Николаю, кинул небрежное: «Трогай!»
Удобно расположившись на мягком кожаном сиденье, молодой человек надел наушники, закрыл глаза и растворился в мире звуков. Все больше и больше погружаясь в музыку, Михаил, улыбаясь и кивая головой в такт, удалялся от внешнего реального мира. Он был счастлив и доволен собой. Еще одно поручение любимого дядюшки было исполнено.
Внезапно мимика молодого человека изменилась. Он подскочил на месте, как будто ужаленный пчелой, и с неподдельным ужасом и выпученными как у рыбы глазами протяжно закричал водителю: «Сто-о-ой!» и затем приказал: «Разворачивай!».
Представительский мерседес резко, с громким свистом затормозил, развернулся, выехал на противоположную полосу и, набирая скорость, помчался по направлению к «Лире». Со скоростью пули Михаил влетел обратно в знакомое помещение, проскочил в мужской туалет и в углу, рядом с умывальником, заметил оставленный по забывчивости кейс. Из груди молодого человека вырвался вздох глубочайшего облегчения. С учащенным сердцебиением он резко схватил чемоданчик, и по тому, с какой легкостью кейс оторвался от пола, с оцепенением понял, что он пуст. Капли пота ручьем потекли по спине молодого племянника, дыхание затруднилось и застучали по вискам невидимые молоточки. Михаил от нехватки кислорода рванул верхнюю пуговицу на рубашке и потянул вниз за галстук, пытаясь ослабить эту мешающую дышать удавку. Не веря в происходящее, он раскрыл кейс, чтобы убедиться, что это просто сон, галлюцинация или иллюзия и ничего на самом деле не пропало. Но, к несчастью, все было по-настоящему, все было жуткой явью. А по голове все стучали и стучали с набирающей силой молоточки с вопросами «кто, где, когда и зачем?». Михаил встряхнулся, проснулся, вышел из ступора и, выбежав в гостевой зал, принялся с настойчивостью гипнотизера вглядываться в посетителей кафе, пытаясь найти виновного. Начинался обеденный перерыв, и с расположенных в окрестностях офисов и контор, стала стекаться голодная людская масса. Вся эта разношерстная лавина потребителей, состоящая из менеджеров, секретарей и прочих работников умственного труда, с жадностью поглощала бизнес-ланчи и не обращала на бедного помощника никакого внимания. Никому из этих клерков не было никакого дела до молодого человека и до случившейся в этих стенах трагедии. Это холодное безучастие давило с такой неимоверной силой, что отчаяние вновь охватило племянника депутата. Как будто находясь в глубоком трансе, Михаил с чемоданчиком в руках медленными шагами побрел к выходу. Он не помнил, как вышел и сел в машину. Всю дорогу он держал пустой кейс у своей груди, и в голове звучал только один вопрос – что делать?