Сон цикады - страница 6
Ветер было не остановить. Неистовой волей ветер шел сквозь чащи лесов, над долинами песков, меж огромных гор, через яростный морской шторм. Ветер шел к своей цели, и он ее достиг.
То была маленькая река, которая отдавала свое крохотное устье большому, бескрайнему океану.
Ветер взволнованно подлетел к реке, и сказал ей:
«Я здесь! Я пришел к тебе!»
Река изумленно спросила:
«Ветер! Ты летел ко мне? Почему?!»
«Отвечу. Но сперва скажи не тая, что случилось?! Какой рок обрушил на тебя свою немилость? Доподлинно знаю, помощь тебе придётся кстати, и я здесь именно за этим!»
«Но как ты узнал..? Ведь вправду рок случился, о чем лишь немо могла я восклицать! Большой камень упал с этой горы и перекрыл мой выход к океану. Годы и вода проливных дождей сточили его основание; лежит на краю, но нужны силы, чтоб оттолкнуть его в сторону».
Ветер спокойно ответил:
«Помогу!»
Со всех сил, что остались после долгого пути, ветер начал толкать этот камень. Казалось, что удается, и валун, поддаваясь, двигается с места. Но ветер очень устал… Казалось нужно еще совсем немного усилий до спасительного рывка. Тут река, заражённая уверенностью ветра, собрала утраченные крупинки своего потерявшегося течения и присоединилась к ветру. Последний рывок – камень свалился в сторону.
Освобожденная река с недоумением и признательностью смотрела на ветер.
«Теперь ты можешь мне сказать».
Ветер… Суровый Ветер ответил реке нежно:
«Я не просто ветер. Я твой Ветер. Наше крепкое братство воздушного потока питают течения огромного океана. Чтоб океан мог направлять нас, и мог существовать сам, для него важны все впадающие воды, все устья и истоки. Вы – частицы одного огромного целого, и ваша жизненная сила эхом отзывается во мне и моих братьях. У каждого своя частица. Я – твой Ветер, а ты моя Река. Ты даешь мне силы и направление. Пока жива ты – жив и я.
Волк и Стрекоза
Как заведено по четвергам, Соно сидел в баре и размышлял. Не смотря на разгар буднего дня, внутри было довольно людно. Отражение двухчасового солнца будто поджигало стекло полупустых бокалов, которые, как полагал Соно, звенели куда громче при дневном свете. Звон посуды. Еле слышные мелодии. Умеренный гул.
В ушах музыка, в стакане разбавленный бурбон. Соно всегда садился за столик в углу, где он успешно прятался, но сам при этом мог видеть всё.