Последний полотёр. Роман в беседах, фрагментах и красках жизни - страница 17
– Давай немного задержимся на этом, – продолжил Александр. – Осмысление народного духа у великого сатирика неразрывно связывалось со староверческими основами крестьянской жизни. Они же и определяли её перспективы. Следуя знаменитому гоголевскому сравнению Руси с тройкой, безответно несущейся куда-то, Салтыков-Щедрин по-новому обыгрывал этот русский образ: «Надо взять в руки посох, препоясать чресла и, подобно раскольникам – „бегунам“, идти вперёд, вышнего града взыскуя».
Народники, молодые люди, получив предварительную подготовку в кружках, шли в народ с широко известной листовкой «О правде и кривде». Но сами не верили ни в Бога, ни в чёрта. Хотя последним, пожалуй, только и руководствовались. Взывали к такому же сопротивлению властям и церкви, как во времена царя Алексея Михайловича и патриарха Никона.
Однако, увы, к несчастью для себя, просчитались. В одной только Вятской губернии сами же крестьяне сдавали их полиции пачками. Любопытно категоричное высказывание известной участницы «хождения в народ» Веры Фигнер, дочери царского генерала, как и моя бабушка, дожившей до большевистской революции и даже пережившей Ленина: «Для нас, материалистов и атеистов, мир крестьян-землепашцев закрыт, а в смысле протестующей силы безнадёжен. А Россия всегда была и оставалась „неизвестной страной“».
Моя бабушка, эта аристократическая девушка, разочаровавшись, как и Вера Фигнер, в народничестве, продолжала учить грамоте сельских детей, а в награду за свой бескорыстный труд обрела в Тюменской губернии своё счастье.
– Как это случилось?
– Она встретила там однофамильца, тоже Абрамова, простого крестьянина. Они полюбили друг друга, а после поженились. Так соединились два рода – дворянский и крестьянский. И супруги прожили в браке всю оставшуюся долгую жизнь. Даже умерли в один день, хотя и с разницей в два года. Это произошло в Рождество Христово, 7 января, что тоже знаменательно. В 1951 и 1953 годах, прожив 97 и 94 года соответственно, она и он.
Первые двенадцать детей, которые у них рождались, умирали в младенчестве, не перешагнув двух-трёх лет. Это походило на какое-то родовое проклятие. Причиной был родимец и диарея. Тринадцатый ребенок, родившийся в начале XX века, выжил. Назвали его Александром, по святцам. Это и был мой отец.
Помолчав, он добавил: