Если здесь обошлось без нечистой силы, то это, право, было явление, которое ни великий иллюзионист профессор Пинетти, ни всем известный бродячий фокусник еврей Филадельфия дер Джод не смогли бы повторить после искусника Альбертуса.
Когда маленькая Рихильда молитвами достопочтенного доминиканца была благословлена и он уже собрался в дорогу, графиня попросила у него что-нибудь на память для дочки, какую-нибудь реликвию, амулет с ликом святых или заговор от эпилепсии и мигрени. Альбертус хлопнул себя по лбу и воскликнул:
– О, вы мне напомнили, милостивая государыня, чуть не забыл вручить подарок вашей фройляйн! Подскажите-ка, в котором часу в этих стенах впервые раздался голосок малышки, и оставьте меня одного.
После этого он заперся на девять дней в одинокой келье и ушёл с головой в работу. Чудо-подарок должен был напоминать маленькой Рихильде о нём.
Как только мастер завершил своё творение и нашёл, что оно предел совершенства, пронёс он его тайком графине и поведал о благотворном предназначении и скрытом таинственном свойстве безделушки, а также преподал урок в обращении, чтобы вышел толк, и наставил, как должна графиня, когда дочь подрастёт, ввести её в святая святых и обучить употреблению подарка с пользой. После чего сердечно распрощался и ускакал прочь.
Графиня, рада-радёшенька преподнесённому дару, спрятала магическое сокровище в выдвижном ящике секретера, где хранила свои драгоценности. Гундерих Пфафепфройнд, друг священников, ещё несколько лет прожил вдали от мирской суеты, уединившись в своём прибежище, делал пожертвования на строительство монастырей и капелл и откладывал тем не менее большую часть своих доходов на приданое любимой дочери, так как ленное поместье – земельное владение – было отписано агнату, родственнику по отцовской линии.
Когда почувствовал он, что дни его сочтены, облачился в монашеские одежды и почил в них, преисполненный надежды, что в вечной жизни с полным правом может принять любое облачение.
Графиня перебралась в женский монастырь для вдов на полный пансион с жильём и довольствием и всю душу отдала воспитанию дочери, которую по достижении совершеннолетия хотела сама вывести в свет. Но прежде чем она успела воплотить в жизнь задуманное, настигла её безвременная кончина на бренном пути, как раз в пору, когда фройляйн на пятнадцатом году жизни вступила в возраст буйного расцвета всех прелестей женской натуры. Добрая мать сначала противилась жестокой разлуке с прекрасной Рихильдой, в которой она желала увидеть себя в молодости, однако, когда почувствовала, что час пробил, подчинилась смиренно закону Ветхого Завета и приготовилась в последний путь. Она подозвала к себе дочь, утёрла её слёзки и сказала на прощание: