Мне надо доучиться. Чувствую, что надо, и точка. Вот только проблема заключается в том, что потом придётся обучение либо оплатить, либо отработать, причём чем более жуткие дела творятся вокруг академии, тем меньше моя жаба заикается об отработке и тем больше – об оплате. А для этого рейды нам с Аней надо продолжать.
Впрочем, мы и продолжим. У Лакшери графиня ключ от прохода, может, и изъяла, но она, судя по всему, не знала, что у хитрой азиатки давно уже был припасён его дубликат.
Юная Оленька Анваровна, дочь зажиточного купца, в неполных пятнадцать лет сумела сделать то, что на современном языке называется «вытащить счастливый билет». А именно – приглянулась проезжавшему мимо по делам графу Михаилу Илларионовичу Воронцову.
Граф недавно овдовел – жена его померла родами, так и не сумев дать жизнь наследнику. О новой женитьбе графу можно было даже не мечтать – почтенный возраст делал его весьма незавидным женихом среди дворянского сословия. Однако, увидев из окна кареты девицу на выданье, одетую скромно, но обладающую безукоризненными манерами, граф снова почувствовал твёрдую почву под ногами.
Оленька Анваровна никак не была ровней богатому графу. Однако именно это вкупе с молодостью и привлекло графа. Молодая – значит здоровая и, возможно, сможет родить даже и не одного наследника на радость графу. А что не титулованная – так то даже и на руку. Возмущаться не будет, когда за старика пойдёт. Будет ещё престарелому мужу руки целовать в благодарность, что вывел в свет да титулом своим осчастливил.
– Тормози! – без раздумий крикнул граф кучеру и, выбравшись из кареты, направился к торговой лавке, в дверях которой скрылась юная прелестница.
Девица оказалась не только красива, но и весьма недурно воспитана. Вдохновлённый граф, отвесив пару вежливых комплиментов, изъявил желание пообщаться с родителями девицы. Та, скромно покраснев, позвала отца.
Решение о помолвке было принято уже спустя полчаса беседы. Отец Оленьки, никак не ожидавший подобного, пребывал после отъезда гостя на седьмом небе от счастья.
– Ты только представь, доченька, из каких-то там купчих – в графини! – потирая руки, восклицал он.
Сама Оленька от такого мезальянса никакого вдохновения не испытывала. Граф казался ей безумно старым, от него неприятно пахло, да и характером он, судя по всему, обладал весьма дурным. Однако отец на все её робкие возражения говорил только, что «сделка уже заключена» и «дочь сама не понимает своего счастья». Оленька на свою будущую жизнь, конечно же, имела собственные виды, но, поскольку воспитана была в строгости и подчинении, отцу в итоге повиновалась.