– Да, там не было ничего сложного.
Она шмыгнула носом. Утро выдалось холодное, промозглое, но последние сугробы всё же исчезли. Весна и вправду приближалась.
– Мне вчера Тычок с домашкой помог.
– Тычок?
– Да, а что? – раздражённо спросила она, будто защищаясь. – Он тоже наш одноклассник, и очень хороший парень. И в математике соображает.
«Я в математике соображаю побольше него, – хотелось мне закричать, – и помочь тебе могу куда лучше!» Тычок в жизни не получал оценки выше тройки, а я – ниже пятёрки с минусом. Я наизусть знаю число «пи», до тридцать первой цифры после запятой: 3,141592653589793238462643383279. Я могу решить любой пример. Я знаю первые двадцать цифр пятидесятого простого числа. Подозреваю, что Тычок без ошибки не назовёт даже семи простых чисел. Но ничего этого я не сказал. Потому что знал: есть другая причина, по которой Эва хотела делать домашку с Тычком. И я промолчал.
Весь день я следил за тем, как часто Эва смотрит на Тычка и каким взглядом. Эва и Тычок? Да она всего несколько месяцев назад говорила, что влюбляются только идиоты, и что она всю жизнь хочет быть одной! Как её тётя Агнес, которая объездила весь мир в одиночестве, ведь у неё нет ни мужа, ни детей, с которыми нужно считаться. Но в тот день я видел, как Эва смеётся над шутками Тычка, как приглаживает волосы, когда смотрит на него, как приосанивается, отчего кажется ещё выше. Похоже, любовь уже не представлялась ей таким уж идиотизмом.
Тычок время от времени подмигивал ей, и щеки Эвы загорались тем же огнём, что и волосы.
Той Эве, которая краснеет от подмигиваний Тычка, я не хотел рассказывать о папиных записках. Но если я ничего больше не смогу ей рассказать, то на свете не останется никого, кто бы знал обо мне всё.
Вздохнув, я снова вспомнил о записке. «Дорогой Пелле, как ты поживаешь?»
Придётся самому решить, как быть с этим вопросом. Может, стоит привыкнуть к тому, что мы с Эвой всё реже будем проводить время вместе, уж точно если она заведёт дружбу с Тычком. Я встал и порылся в ящике в поисках ручки и бумаги. Вот бы у папы в урне был телефон (я имею в виду не бумажный, который дарят умершим китайцы, а настоящий), тогда я мог бы просто послать ему сообщение. Кто в наше время пишет письма?! Что мама сделала с папиным телефоном, я не знал. Подобные вопросы давались мне трудно: от них мама часто бросалась в слёзы.