Жан долго говорил с Фабрегасом, прежде чем решиться на такой рискованный ход – устроить Виктору проверку. Сейчас он вновь сомневался, стоит ли это делать. Виктор был человеком упорным, если не сказать – упертым. Когда он понял, что дело о похищении его детей зашло в тупик, то решил взяться за него сам. Он вел собственное расследование, порой подходя к самым границам законности. Собранное им досье было толще того, что удалось собрать жандармам. Оно объединяло показания всех тех, кто присутствовал, пусть хотя бы не дольше часа, на том самом злополучном Фестивале чеснока 26 августа 1989 года. Преодолев все препоны, он буквально перепахал всю землю на кладбище, где обнаружили тело Солен, в поисках малейших улик. Местный священник позволил ему это сделать без единого возражения.
Жан догадывался, что Виктор собирается возобновить свою охоту сразу после освобождения, и понимал, что больше не сможет защищать своего друга, как все последние тридцать лет. Даже если Фабрегас доверял инстинкту своего бывшего начальника, все же он как капитан жандармерии не позволит Виктору вмешиваться в расследование, и конфликт между ними рано или поздно будет неизбежен.
Здравый смысл советовал Жану молчать, но с годами голос этого советчика становился все тише. Так или иначе Виктор все равно об этом узнает, и Жан предпочел бы сообщить ему эту информацию сам. Скрепя сердце, он произнес:
– Есть еще кое-что, о чем тебе стоит знать.
Виктор, кажется, сразу догадался, что услышанное станет шоком для него. Но он не сказал ни слова и обреченно ждал, словно на него должен был обрушиться нож гильотины.
– В предсмертной записке Надя упоминала о тебе.
Не в силах ни прочитать вслух запись из своего блокнота, ни выдержать взгляд Виктора, Жан просто молча протянул ему блокнот.
Виктор надел очки и принялся изучать страницу. Его руки дрожали так же сильно, как и его голос, когда он прочитал вслух:
– «Обязательно передайте месье Лессажу, что теперь все будет хорошо. Солен и Рафаэль наконец смогут жить в мире».
10
Пароль Нади в самом деле оказался «соленирафаэль». Информация, содержащаяся в ее аккаунте, помогла следствию понять или, по крайней мере, объяснить поведение девочки после возвращения домой, так же как ее самоубийство.
Выяснилось, что долгое время Надя общалась с некой «Солен Лессаж» (никнейм, разумеется, мог принадлежать и мужчине). Аккаунт этого человека был подзамочным, но жандармы смогли восстановить всю переписку между ним (ней?) и Надей с самого первого дня. Поначалу в репликах Нади ощущалось недоверие, но мало-помалу собеседник сумел расположить ее к себе. Надо сказать, лже-Солен оказалась весьма убедительна. В частности, она сообщила Наде сведения по «Делу близнецов», изначально известные лишь немногим. Однако девочка не могла знать о том, что за последние тридцать лет число этих «избранных» значительно увеличилось. Следователи, журналисты, частные детективы, обычные любопытствующие – все они в меру своих возможностей поспособствовали тому, что многие детали расследования перестали быть тайной. Когда-то это дело всколыхнуло всю Францию. У каждого сложилась своя версия, и как минимум раз в год очередной журналист уголовной хроники излагал новую.