в его жизни.
Даже когда были рядом в чисто физическом смысле и проявляли заботу о нем, казалось, мысли их были далеко от сына. Но как бы они повели себя, если б узнали, что он наделал? Его всякий раз начинало тошнить при воспоминании об этом.
И об уликах, свидетельствовавших о содеянном. Они образовывали замкнутый круг. Они жили где-то в другом месте, эти безмолвные силы зла в цифровом формате.
Ночь, словно тяжелое черное одеяло, накрыла таунхаус из красного кирпича. Дэниель Трокич жил здесь уже двенадцатый год, с тех пор как вернулся в Данию после нескольких лет, проведенных в Хорватии, и даже не представлял, как бы он смог жить в другом месте. Дом находился в Хойберге, южной части Орхуса в семи минутах езды от центра города и управления полиции. Ему фантастически повезло с ценой на это жилье, и, хотя в его распоряжении было всего лишь семьдесят квадратных метров и только одна спальня, он даже в мыслях не собирался куда-нибудь переезжать. Трокич очень ценил этот район, который благодаря своему расположению скорее являлся пригородом Орхуса, нежели его частью. Это был дом, куда он мог спокойно вернуться и чьи стены видели так много из того, что случилось в его жизни.
На полу в кухне валялись керамическая тарелка и кусок пищевой пленки. Хотя ранее на тарелке лежали две превосходные колбаски чоризо, которые он забыл убрать в холодильник накануне вечером.
– И что это значит? – Трокич посмотрел на кота, указывая на пол и пустую тарелку. Пушок сидел на кухонном столе и старательно вылизывал длинную черно-белую шерсть. Услышав голос хозяина, кот спрыгнул на пол и направился в гостиную. Если Трокич правильно понял, кот вознамерился опередить его и первым забраться на хозяйское кресло. Самому же хозяину, как водится, предстояла ссылка на диван. Кот не одобрял зиму и вообще любые погодные катаклизмы, поэтому большую часть времени проводил дома. Иногда Трокич выгонял его на террасу, но Пушок, посидев с недовольным видом пару минут на холодной плитке и принюхиваясь, плелся к задней двери, в которой для него была пропилена специальная дверца, и с облегчением возвращался в домашнее тепло.
Трокич вздохнул и поднял с пола тарелку. Аппетита не было, так что потеря колбасок оказалась хоть и огорчительной, но отнюдь не смертельной. Тем более что колбаскам нашлась недурная замена. Он открыл хранившуюся в загашнике бутылку «Зубровки», полученную в подарок от недавно освободившегося польского наркобарона, который за время пребывания за решеткой решил перевоспитаться и взяться за ум, налил треть стакана, достал из холодильника яблочный сок и долил в стакан до верха.