– Никто не заставляет тебя писать, – сказала Фридерике. – И не делай вид, что это не твоё личное, себялюбивое решение.
Она взяла себя в руки, и ей самой не понравилось то, что она сказала. Никто не хочет быть бурчилой.
– Не делай вид, – сказал мне и Ульф, в той же пивной, где я сиживала с Ренатой, с Фридерике, с Эллен, опять с Ренатой и Ульфом; я встречалась с ними, с одним за другим, и должна была объяснять, почему я это сделала. Ульф хотел, как он сказал, быть в первую очередь парламентёром: как наименее задетый.
– Задетый чем?
– Сама прекрасно знаешь.
Я молчала.
– Представь себе, написали бы о тебе.
– Да.
– И как бы тебе это понравилось?
– А это и не обязано мне нравиться.
– Ты вторглась в интимные сферы и нарушила их!
– Я сожалею об этом.
– А мне так не кажется. Ты выглядишь так, будто в любой момент можешь снова сделать то же самое.
– Да, это верно. Потому что считаю это необходимым.
– Необходимо задевать других?
– Боюсь, что да.
– И после этого ты удивляешься, что они больше не разговаривают с тобой?
– Да. Меня удивляет: они не видят, что послужило поводом. Не понимают, что они просто пример, а речь идёт о большем.
– О тебе.
– Да, разумеется обо мне! Я страдаю от того, что приговорена к молчанию!
– Вот этого я и боялся.
– Чего?
– Что ты будешь изображать из себя жертву.
Ульф, мой старый друг. Задетый не так сильно, но всё же зашедший в тупик. Не помогла и латынь, как у нас говорят.
Кстати, о латыни.
Ульф сдал большой экзамен по латыни. Он сделал это играючи ещё в школе. Причём, кажется, класса «Б», если не «А»! Мои родители думали, что классы бывают только у «Мерседесов».
Ульф верит в добро и должен призвать меня к тому, чтобы я проявила понимание и выказала признание, иначе мир не водворится никогда.
Мир водворится, когда все сойдутся на рассказе, утвердят текст и распишут роли. Но до тех пор, пока все спорят о роли жертвы, этого не будет. Пока что я определяю, кто есть кто.
Итак, Фридерике. Бурчила. Принцесса, к настроению которой надо приспосабливаться, она не может иначе – её задача быть бурчилой, эта роль всегда требует двоих участников. Один всё отвергает, другой – всегда предлагает на замену что-то новое и усердствует. Бурчать и усердствовать – это близнецы-братья, они всегда рядом и не могут друг без друга.
И потом Ульф, мой парламентёр, с которым я училась вместе ещё в начальной школе и который позднее стал моим первым настоящим парнем. Тогда. В гимназии.