Может, и Лео Лионни за эту историю следовало выгнать из квартиры? Наверняка некоторые из его друзей уверенно опознали себя в мышках-собирательницах, а его бывшая жена сказала, как это было надменно с его стороны – раздуть до спасителя миров свою очевидную несостоятельность как кормильца семьи. Но как знать. Может, они все смеялись и дарили эту книжку друзьям и родным на день рождения, гордились своей дружбой с Лео и были благодарны ему за то, что он потрудился выразить их двойственность и вечную борьбу за жизненные проекты.
А вот Вера, Фридерике, Ульф, Ингмар и остальные уж никак не были благодарны, что я нашла слова для нашего убожества, наоборот. Они само «убожество» сочли непозволительным обозначением. Потому что на самом деле всё было хорошо.
Хорошо: справиться с жизнью. Довести дело до той точки, когда ты спокоен: твои овечки в тепле – по крайней мере, у каждой есть по отдельной комнате, место в детском саду или в школе по твоему выбору, которая по разным причинам предпочтительнее школы по месту жительства.
Все здоровы. И веселы – во всяком случае, не в таком плохом настроении, чтобы что-то пришлось менять; пока достаточно того, что дурное расположение духа можно вымещать на других, на всех тех, кто ведёт себя не так, как тебе это представлялось.
Подло: называть убожеством такой хороший способ жизни.
В недобрый час я рассказала вместо солнца и красок про темноту момента – и лишь немногие мышки сочли это утешительным, а другие нет, и некоторые из тех, кто играл роль в моей темноте, почувствовали себя преданными и использованными.
– Да кто ты такая, что ставишь свою точку зрения выше других? – спрашивали они. – Кто тебе это позволил?
Я сама себе позволила. Мышка-поэт.
* * *
Темно в темноте и одиноко в моей каморке.
Три месяца составляет по закону срок до освобождения квартиры. В конце года нам придётся съехать отсюда.
Ты вообще знаешь, Беа, что Франк основной арендатор квартиры, в которой мы живём? Боюсь, я держала тебя в таком же неведении об этих обстоятельствах, как и мои родители меня. Боюсь, наш кухонный пол ты тоже принимаешь как данность.
А я поставила его на кон. И теперь он уходит у нас из-под ног. Сама виновата; в лесу как аукнется, так и откликнется. «Эй, меня кто-нибудь слышит?» Нет. Никто ничего не отвечает.