– Не вопрос.
Таких странных разговоров у меня давненько не было. Если вообще когда-то были. Каков ее скрытый интерес? Чего она хочет добиться? Сердце грохочет в груди, но я снова достаю смартфон, потому что именно это обычно делает человек во время неловкой паузы. На экране всплывает сообщение от Бринн, и я отвечаю.
Думала, ты ушла, прости. Позвоню вечерком.
Не хочу, чтобы сюда приходила Бринн и слушала этот странный разговор. Элла по-прежнему следит за игроками нашей команды и рисует свои стрелочки и крестики.
– А нельзя спросить тренера, какие комбинации он разыгрывал? Или кого-то из игроков? Они, скорее всего, расскажут тебе расстановку сил на поле.
Элла закатывает глаза.
– А ты, наверное, из тех людей, которые подсматривают слова в конце журнала, когда разгадывают кроссворд, да? Точняк, из тех.
Она качает головой, убирает ручку и снова закрывает блокнот.
– Так вот. – Она поворачивается ко мне. – Представим, что я написала тебе имейл. Допустим, с таким текстом: «Дорогая Натали, я знаю, что в твоей аварии не участвовал олень. Зачем ты врезалась в дерево? Элла». Что бы ты ответила?
Я смотрю на футбольное поле, притворяясь, что понимаю действия игроков. Что бы я ответила? Да ничего. На такое письмо я никак не ответила бы. И старательно избегала бы встреч с Эллой до конца своих дней.
– Наверное, следовало бы добавить еще и постскриптум, типа «я рада, что ты осталась жива». Потому что я и правда рада, что ты жива и все такое.
– Спасибо.
– Увидеть, как кто-то умирает, – это просто жуть. Если же кто-то «чуть не умирает», опыт все же не такой травматичный.
Ее волосы дыбом стоят на ветру. Ну и странная же мы парочка. Интересно, что подумают футболисты, подняв взгляд на трибуну.
Элла молчит. Явно ждет моего ответа. Я смотрю в другую сторону.
Момент столкновения я помню, мягко говоря, неотчетливо. Сотрясение мозга гарантировало отрывочные воспоминания об этом событии. Однако то, как я выхожу из дома в тот день, я помню совершенно ясно. Помню, как я думала: «Ну, вот и все». Улица выглядела обычно, и было так грустно осознавать, что я вижу ее в последний раз. Хорошо было бы оставить записку, но я спешила и не хотела оставлять себе шанса передумать. Прежде чем это произошло, я уже поворачивала ключ в замке зажигания. Я не боялась, не нервничала. Я просто онемела. Несколько месяцев или даже лет я подозревала, что моя жизнь закончится суицидом. А когда я случайно услышала, как мама делится с моей тетей подозрениями насчет меня, причин бороться совсем не осталось.