– Патриция, – ответила я.
Она удивленно посмотрела на меня.
– А-а-а, вот оно что, так ты, стало быть, дочь Патриции?
Я кивнула.
– И Петра, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла она.
– Да. Петра.
– Ну не могу, держите меня семеро – у Травки уже такая дочь, – фыркнула она.
Я удивленно посмотрела на нее:
– У какой Травки?
– Ты не знала, что мы так называли твоего отца?
Я покачала головой. Но вдруг начала что-то понимать, связывать отдельные факты.
– Ты его знала? – спросила я.
– Знала, – призналась Ина.
– Хорошо знала? – не отставала я.
– Да.
– И маму тоже?
– И маму тоже, даже лучше. Давно это было… Сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
– Значит, это было двадцать лет назад. Может быть, чуть больше… – Она задумалась.
– Хорошо, тогда расскажешь мне, почему ты попала в этот список? – нетерпеливо спросила я. – И почему на первое место?
– Это долгая история… – вздохнула Ина.
– Ничего, что долгая, у меня есть время. Поэтому я и приехала сюда.
– А что ты сказала мам… – осеклась она. – Что ты сказала дома?
– Теперь за нами присматривает бабушка.
– А… Петр? – словно с трудом выговорила она его имя. – В смысле отец?
– Он не живет с нами. Он вроде как в Берлине. Так писала мама. Но вообще-то я не знаю.
Ина зажгла очередную сигарету, глубоко затянулась.
– Ты сказала им, что едешь ко мне? – спросила она.
– Нет. Бабушка думает, что я на сплаве. На Брде. Друзья поехали, а для меня это был отличный предлог. Ты была когда-нибудь на Брде? Потому что мне нужно знать, что рассказывать, если спросят.
– Была. – Ина поморщилась, но ее лоб остался безукоризненно гладким – вот какие чудеса творит ботокс. – И где ты собираешься остановиться сегодня?
– Ну, я думала, что здесь… – Я смущенно опустила взгляд на тапочки у себя на ногах.
– Ага, – констатировала она с удивлением. Думаю, у нее не было в обычае принимать гостей. – Ладно, тогда я тут немного приберусь… найду для тебя спальник. Будет как на Брде, – попыталась пошутить Ина.
Она встала и пошла на кухню, достала из шкафчика вино и еще один бокал, но на секунду замешкалась.
– Ты как, пьешь? – спросила она.
– Иногда… Мне уже можно…
– Ну да, тебе ведь уже восемнадцать…
Странная была эта Ина. Я не могла до конца понять ее. Вроде как важный для моей мамы человек, а с другой стороны – создавалось впечатление, будто мамины слова вообще не произвели на нее никакого впечатления. На улице дождь, темно, а она спрашивает, где я хочу остановиться. Мама всегда заботилась обо всех: даже если бы у нее не было свободной кровати, она все равно где – хоть в ванне – предоставила бы ночлег для дочери своей подруги.