– Рикардос пошел в контратаку и разгромил войско французов! Мы заняли Росельон! – ворвался он однажды к Исабель с газетой в руках.
– Это Игнасия, она услышала наши молитвы! Надо пойти в церковь Святого Николаса и поставить свечку…
Но радость длилась недолго. Вскоре после того массовый рекрутский набор во Франции резко изменил курс событий. Санкюлоты вернули себе захваченные территории и вошли в Каталонию.
– Испанцы в панике бегут, – сообщил Бенито; когда соотечественники побеждали, он говорил от первого лица, сейчас же, после разгрома, перешел на третье. – Французы пересекли Наварру и подошли к Миранда-де-Эбро. Это катастрофа, Исабель!
В его голосе звучал неприкрытый страх. Исабель опять сходила в церковь, поставила свечки матери и почти всему сонму святых. Что еще она могла сделать, если все остальное было явно не в ее власти? Той же ночью пришла весть о смерти генерала Рикардоса от пневмонии – в ту пору он находился в Мадриде, куда приехал с просьбой о подкреплении. «Нас мобилизовали, Исабель. В течение суток мы должны выдвинуться из Ла-Коруньи», – написал ей Бенито в записке, которую подсунул под кухонное окно.
Итак, миг, которого они так боялись, наступил. Исабель всегда верила в удачу, а если не в нее, то в божественное провидение и в свои молитвы, обращенные к Игнасии. Но сейчас, похоже, высшие силы забыли о ней. Тем же вечером она попросила хозяев отпустить ее, чтобы встретиться с Бенито. Он казался спокойным. «То ли скрывает свое волнение, то ли не слишком хорошо понимает, что его ждет», – подумала Исабель.
– К весне я вернусь… – промолвил он убежденно, поскольку был неистребимым оптимистом, а к тому же именно это заявляли его командиры.
Исабель хотела бы ему поверить. Она с трудом сдерживала свои чувства; боль разлуки еще больше раздувала пламя любви в ее душе. Они отошли далеко от дома, к Башне Геркулеса, откуда едва виднелись крыши города, расцвеченного огнями.
– Ты ведь будешь мне писать, правда?
Исабель казалась загнанным зверьком. Бенито держал ее за руку, перебирая пальцы.
– Если смогу, то каждый день.
– Клянешься?
– Жизнью моей матери и всеми святыми, – пообещал Бенито, перекрестившись и поднеся пальцы к губам.
Исабель улыбнулась ему, обняла и прикрыла глаза, когда он начал шептать ей что-то на ухо. А потом повел ее дальше, вокруг маяка.