Стэйси стала кричать вместе с мамой, и от их воплей у Кимми начала раскалываться голова. Отчаянно желая исправить положение, она подняла сестру с пола и держала ее на безопасном расстоянии от Астры, которая вскочила на ноги, сжимая в руке грязную бутылку.
Кимми склонилась над маленьким, встревоженным личиком Стэйси.
– Тише, моя любимая, – сказала она, и при звуке голоса старшей сестры крики Стэйси немного стихли. Она протянула влажную ручонку и ухватила локон волос Кимми.
Дверь в спальню Кимми с громким маминым криком распахнулась, прислоненный к двери стул отлетел к стене – он никак не смог помешать взрослой женщине ворваться в комнату. Конечно, он ее не остановил, ничто не могло бы ее остановить в этот момент. Горе, которое она испытывала, свирепости ей не убавило.
Когда мама бросилась через комнату к ним, Кимми еще крепче прижала к себе сестру. Она склонилась над ней и целовала Стэйси в лобик, пытаясь ее защитить.
Увидев это, мама резко остановилась.
– Ты что делаешь? – крикнула она, в изумлении уставившись на Кимми. – Почему ребенок не в кроватке?.. Я не понимаю, что здесь происходит, – добавила она, опустившись на колени.
Из распахнутого окна веял легкий летний ветерок, доносивший запахи пыльцы и сена. На порядочном расстоянии, где-то уже далеко-далеко, Астра неслась по полю. Кимми была на седьмом небе от счастья, понимая, что подруга ушла. Эта Астра вообще ничего не понимала. Она думала, что дети выживают сами по себе, потому что ей самой так довелось расти. Она считала, что правила «деспотичны», что бы это ни значило. И что какой-то кусочек металла может все знать о любви. А Кимми была любима. Может быть, иногда это не лучший вариант, но она каждый день получала доказательства того, что ее любят.
– Мне просто захотелось ее подержать, вот и все, – сказала она, и из глаз по щекам потекли слезы. – Мне нужно, чтобы она любила меня так же сильно, как любит тебя. И мне кажется, мамочка, она меня тоже так любит. Я даже в этом уверена. Ты просто не давала нам возможности узнать об этом.
Клода ехала на восток по нагретой августовским солнцем дороге, покрытой гравием, позади минивэна над канавами ураганом вихрились тучи пыли. Пассажирское сиденье до самого потолка было завалено сумками, на полу в беспорядке валялись всякие головоломки, пластинки, чугунные сковородки и корзинка с разной кухонной утварью, столовые приборы бились друг о друга на ухабах и колдобинах проселочной дороги, как цимбалы в нескончаемой заунывной дорожной мелодии.