Подойдя к Клоде, Рэймонд крепко ее обнял. Чем только от него ни пахло: деревом, глиной, соленым потом, козьим молоком и еще бог знает чем. Волосы у него на груди покалывали ей щеку. Клоде никогда особенно не нравились затянувшиеся мужские объятия, она мягко от него отстранилась и сделала шаг назад.
– Ты должна посмотреть наш огород, Клода. Там просто ужас что творится. Мы не меньше чем на месяц задержались с прополкой. Вьюнок душит фасоль и салат. От морковной мухи морковь снова гниет. А я моложе не становлюсь. Скажи мне, как я выгляжу?
– Хорошо выглядишь. Точно так же, как раньше, – сказала она именно так, как он ожидал. Клода хорошо знала этого мужчину.
– Ну что ж, я рад, что выгляжу «хорошо», потому что так работать, как раньше, уже, конечно, не могу. А эти парни, которые у нас теперь кучкуются, просто пустое место. Нет, скорее, они как вредители. На пустом месте все хорошо растет. А эти – только расход еды. Они вернутся завтра, тогда все сама увидишь. – Рэймонд тряхнул головой, с бровей слетели капли пота. – А ты, Астра, как считаешь? Может быть, Уэсли не такой? Он стал, наконец, работать как следует?
Клода уже поняла, что это они такое представление разыгрывают: Рэймонд выступает в роли эдакого бедового парня хоть куда, а Астра ему подыгрывает, следуя за ним как тень. Но на этот раз его дочь в ответ только неопределенно пожала плечами, шлепая ботинком по земле.
– Вот такие дела, Клода, народ к нам больше валом не валит. Настали новые времена. Немного таких людей, как мы, шатается теперь по округе. Так что выкладывай мне все как на духу. – Он резко свел вместе мозолистые руки с таким звуком, как будто куском пемзы стукнули по скале. – Ты поможешь мне, я помогу тебе. Что у нас за дела?
– Хорошо, – проговорила она, еще раз внимательно оглядев Лагерь. – Попробую тебе объяснить.
Клода спала урывками, часто просыпалась от мерного комариного писка из-за сеток на окнах. Ни одно из ее обычных средств расслабления не действовало – ни счет, ни замедление дыхания, ни прикосновение к руке Сативы, чтобы почувствовать ее пульс. По всей видимости, Фридом, парившийся в школьном автобусе на коротком сиденье, с которого у него свисали ноги, чувствовал себя ничуть не лучше. Он скинул шерстяной плед, связанный ему Клодой, когда сын был еще совсем маленьким.