Пока миссис Скор по ту сторону портьеры подсчитывала содержимое кассы, Глори раскрыла ладонь, в которой прятался подарок вороны. Она повесила его на крошечный крючок, торчавший из кончика деревянного указательного пальца, поднесла поближе к лампе и стала любоваться его нежнейшим мерцанием.
– Словно капелька жидкой радуги, словно волшебная слезинка, – прошептала она завороженно и слегка наклонила подарок, чтобы посмотреть, как заскользят по его поверхности, сменяя друг друга, цвета. Материал был очень твердым. Что это вообще такое? – Ты такой крепкий. Но в то же время такой изящный. – Это было особенно заметно сейчас, когда он, похожий на невесомый сверкающий лепесток, лежал на такой большой, слишком большой деревянной руке Глори. Несмотря на долгие часы ошкуривания и подпиливания этот протез, пережиток мрачных военных времен, совсем не подходил девочке двенадцати лет. Она ела много овощей и не забывала каждый день принять ложку рыбьего жира в надежде, что так она быстрее вырастет и деревянная рука наконец станет ей впору.
Стараясь не шевелить пальцем, она собрала второй рукой обломки впавшей в немилость брошки и бусинки, разлетевшиеся от нервного срыва миссис Скор, и положила на деревянную ладонь, поближе к мерцающей радужной капле. Потом достала из ящика стола листок бумаги и карандаш и начала рисовать.
Легкими штрихами она набросала в центре слезку, подаренную вороной, вокруг нее завертелись узоры из света и тени и пошли по кругу ряды бусин, все шире и шире, пока не встретили золоченую скань овальной рамки. Это был всего лишь серый карандашный набросок на обычной белой бумаге, но он весь сиял изнутри и, вне всяких сомнений, выглядел феерично.
Прикусив язык, девочка решила не тратить времени и быстро начала пересобирать брошь по новому эскизу.
Вскоре та была готова. И поистине феерична, уверила себя Глори. Настолько, что ее щеки зарумянились, а подбородок гордо взлетел вверх. Она справилась. Она, мисс Глория Шпуллен, создала это произведение искусства. Перед ней лежала сама красота, которая станет частью реального мира, – и все благодаря ей одной. Однако девочка быстро очнулась от этих грез и нахмурилась. С виду, конечно, брошь была идеальна и феерична, но, как Глори и предполагала, стоило ее перевернуть, чтобы закрепить булавку, как три бусины оторвались от основы и покатились по столу.