– Ты замечательная мама, – говорит Холли. – Моя мама умерла, производя на свет меня.
У Сары отвисает челюсть.
– О, зайка, это ужасно. Извини меня.
– Все в порядке. Ты же не знала. Мне ничего о ней не известно, потому что папа никогда о ней не рассказывает. – Эти слова слетают с ее губ прежде, чем она успевает опомниться. Холли никогда никому не признается в том, что ей очень не хватает матери, хотя ей даже не пришлось ее узнать. Нигде в доме нет ее фотографий. На единственной имеющейся у Холли фотографии ее мама на шестом месяце ожидания дочки. Потрясающая красотка с огненно-рыжими волосами и самыми красивыми янтарными глазами из всех, что Холли видела в жизни.
– Просто это… это так печально. Но, должно быть, это замечательно, что в твоей жизни есть Лизетт.
Они смотрят друг другу в глаза.
– Нет, – говорит Холли. – То есть это не всегда так уж замечательно.
Сара не пристает с расспросами. Только кивает.
– Понимаю.
«Вот бы моей мамой была ты», – думает про себя Холли.
Сара бросает взгляд на массивные часы «Таймекс» на запястье.
– Наверное, пора за дело. Позовете тогда, если понадоблюсь?
– Конечно, – отвечает Холли. – Мне главное уйти сегодня ровно в четыре, чтобы подготовиться к вечернему банкету.
Лицо Сары кривится в гримасе:
– Точно, банкет.
– Я знаю, – поддерживает Холли, а потом ее охватывает беспокойство из-за того, что она наговорила лишнего. – Лизетт сказала, что ты тоже приглашена. Я очень рада, что ты там будешь.
Сара усмехается.
Остаток дня Холли больше обычного старается развлекать Джейкоба. Она зашивает мистера Блинкерса, сообщив Джейкобу, что у кролика теперь есть крутой шрам. Это приходится ему по нраву. К тому времени, когда боковым зрением через окно гостиной она замечает идущего по террасе у бассейна в свое бунгало Дэниела Голдмана, Джейкоб успевает дважды выиграть у нее в карточную игру «Джин-рамми». Холли смотрит на висящие справа от телевизора часы. Только половина четвертого. Может, он вернулся домой пораньше из-за вечеринки.
Холли ждет, что Дэниел в любой момент оставит свое бунгало и зайдет в дом, но проходят добрые полчаса, и только тогда он появляется на пороге дома.
– Привет, дружок, – произносит он, заходя в гостиную и опуская на пол коричневую кожаную сумку. Он раскрывает объятия навстречу сыну.
Джейкоб бежит прямо к нему.