Интеллигент оживился:
– Достойное начало для знакомства, мне нравится. Юра, – протягивает он руку, ожидаемо сильную, и представляет сидящую перед ним: – Моя жена Лена.
Около Лены замечаю оглянувшуюся Иру. Встретились наши удивлённые взгляды: мой – приятно, её – не знаю (с какой стати я здесь оказался?).
Юра, похоже, привык быть в центре внимания, берёт инициативу в свои руки, благо есть во что взять: «За театр». Ира расширяет тост: «За жизнь, какая она есть». Моё появление вынудило так сказать? По тону не поймёшь, хорошо это или нет. Действительно, не напрасно ли я сейчас «отвлекаю друзей» из Академгородка? Лена рюмку берёт: «Нетрезвый вид – неуважение к актёрам». Её недовольство Юра спешит загладить (похоже, что заниматься этим приходится часто):
– Послушайте, как удачно соединились оба тоста в рассказе моей мамы. Ленинград перед войной. «Травиата», Жермона приехал петь Лемешев, зал забит. Сцена, где Виолетта прощается с Жермоном: отходит от него и останавливается. Жермон опускается на колени, молит остаться. Заметно, что он – Лемешев, не Жермон – выпил. «Талант не пропьёшь», тем более такой. На колени опустился быстро. Потом он должен встать, подойти к Виолетте и постараться задержать её, не прерывая арию. Поёт, как всегда, выше всяческих похвал. А встать не может. Пытается – никак; думаю, что многие пробовали в таком состоянии. Зал ждёт, сюжет знают. Лемешев продолжает петь, подтаскивает стул, опирается на сиденье одной рукой. На коленях, облокачиваясь на стул и толкая его перед собой, передвигается через сцену. Когда таким образом добрался до Виолетты, упёрся в стул двумя руками и… Мама говорила, что она тоже напряглась, стараясь встать вместе с ним, – вот-вот конец сцены, а у него не получается. Не с первой попытки, с трудом ему удалось-таки встать и закончить арию. Зрители долго аплодировали стоя.
В антракте и мы стоим, у столика. Юра на полголовы выше меня, в полтора раза пошире, но не в плечах, и, соответственно, тяжелее (если и занимался спортом, то сидячим). Тем не менее пышет здоровьем – не подойти. К нам и не подходят: он единственный в кафе, у кого шкиперская бородка (скорее – борода), усы и шевелюра (в отличие от моей, длинная и кучерявая). Как и в ложе, треплет бородку после выпитой рюмки и продолжает рассказ, очевидно, обращаясь ко мне: