То, что мы неизбежно воспринимаем действительность со своей точки зрения, и затрудняет для нас понимание того, что такое сознание. Если мы собираемся в этом разобраться, нам необходимо избегать субъективности – смотреть на вещи со стороны, видеть их такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они нам кажутся. Но как нам этого добиться? Как нам выйти за пределы самих себя?
В юности я наивно представлял собственное сознание как окружающий меня пузырь: внутри него были движущиеся картинки, звуки и другие переживаемые нами явления. За пределами этого пузыря, как мне представлялось, лежала бесконечная тьма. Эта тьма представлялась мне симфонией чистых количеств[1], взаимодействующих сил, энергий и тому подобного – истинной реальностью за пределами восприятия, которую мое сознание представляет в соответствующих качественных формах.
Невозможность вообразить подобные явления – невозможность представить реальность без репрезентаций – говорит о масштабе проблемы, которая затрагивается в этой книге. Я снова, много лет спустя, пытаюсь заглянуть за завесу сознания и хотя бы на мгновение увидеть истинный механизм, лежащий в его основе.
Поэтому книга, которую вы держите в руках, неизбежно субъективна. На самом деле она еще более субъективна, чем подразумевает только что описанный мною парадокс. Чтобы помочь вам взглянуть на мир с моей точки зрения, я решил рассказать кое-что из истории моей собственной жизни. Развитию моих научных идей в отношении сознания часто способствовали события моей личной жизни и случаи из клинической практики, и, хотя я убежден, что мои выводы были сделаны самостоятельно, их будет намного легче понять, если вы будете знать, как я к ним пришел. Некоторые из моих открытий – например, связанных с мозговыми механизмами сновидений, – произошли главным образом по счастливой случайности. Некоторые из моих решений, касающихся научной карьеры, – например, на время отойти от нейробиологии и обучиться психоанализу – принесли мне гораздо больше пользы, чем я мог обоснованно надеяться. Обо всем этом я расскажу позже.
Однако тому, что моя затея разобраться в природе сознания оказалась в какой-то степени успешной, я обязан своему невероятному везению, благодаря которому мне довелось работать с такими талантливыми коллегами. Большой удачей, выпавшей на мою долю, стало сотрудничество с ныне покойным Яаком Панксеппом, нейробиологом, который лучше всех понимал происхождение и важность чувств. Чуть ли не все мои нынешние представления о мозге сформировались благодаря его блестящим догадкам.