Слуги, уважая её, боялись гораздо больше самого пана, а некоторые предвидели, что под её правлением Мелштынцы не могут уже остаться такой монастырской пустошью, как были. Но никто не решался о том заикнуться; думали и ждали.
Спустя пару месяцев аббат де Бюри выехал обратно во Францию, а для Евгения привезли из Варшавы молодого человека, который воспитывался за границей. Это был юноша больших надежд и прекрасных талантов, пан Тадеуш Заранек, протестант. Пани Спыткова, которой его рекомендовали как можно выгодней, даже не узнала о вероисповедании; только в Мелштынцах оказалось, что он был учеником женевского мастера и ревностным последователем Кальвина. Немало огорчились, что несмотря на это, Заранек остался с учеником. Правда, что с этой своей верой он очень сдержанно вёл себя и обращать в неё никого не думал.
Евгений нуждался в обществе; поэтому к концу траура дом медленно, понемногу начал открываться, начал оживать. Мать ничего против этого не имела. Таким образом, перемена, хоть приходила незначительно и постепенно, уже чувствовалась в доме, и после первых шагов к ней многое можно было предсказать. Также предсказывали.
Ещё не окончился торжественный траур, продолжающийся один год и шесть недель, когда нетерпеливо, по-видимому, высчитывающий его продолжительность, каштелянич Иво, который поджидал случая, чтобы попасть в Мелштынцы, поймал на прогулке Евгения, познакомился с ним и, понравившись молодому человеку, проложил себе дорогу к неприступным для него до сих пор порогам замка.
Каштелянич, как мы говорили, был одним из тем людей, которые, несмотря на пренебрежение и распущенность, умеют, когда нужно, принять самые разные физиономии. Для Евгения он стал серьёзным, так умел его очаровать.
Мальчик, которого мать достаточно баловала, однажды вбежал к ней, объявляя, что он пригласил на ужин каштелянича Яксу.
От этих слов пани Спыткова вскочила как поражённая ударом и из её глаз сверкнула молния. Первый раз она бранила сына, что смел это сделать без её ведома, она тут же сделала выговор пану Заранку, что это позволил, но в конце концов согласилась, чтобы каштелянич был принят, объявив только, что к нему не выйдет и не увидиит.
Она объяснила это перед сыном тем, что общество этого человека находит для него неподходящим, что между родителями была какая-то давняя непрязнь.