– Мой староста, – сказал Август веселей, – дальше, слушаю. Мне кажется, что вы говорили о Массальском.
Король сделал многозначительную гримасу, давая понять, что не очень его уважал, хотя дал помощь Радзивиллу.
– Так точно, – начал староста, – князь-епископ.
– Епископ и полковник, – вставил шутливо Брюль, – это мне редко попадается, чтобы в одной особе две такие incompatibilia объединялись.
– Князь-епископ, – продолжал дальше староста, – закроет Трибуналу костёлы, не позволит духовенству слушать присяги депутатов. Своих людей даёт под команду воеводы.
– А не дойдёт до битвы и кровопролития? – вставил беспокойно Август III. – Не дойдёт?
– Чарторыйским будет не с чем выступить против мощи князя-воеводы. Радзивилловские полки хорошо прикрыты, мужества хоть отбавляй. Следовательно, кончится, вероятно, на манифесте канцлера, да и этого никакие акты не примут.
Лицо короля смеялось.
– А епископ Красинский? – спросил он.
– Очень деятелен, – говорил Платер. – Я сам был свидетелем его работы, – насмешка пробивалась в его голосе, – ни на минуту не выпрягают коней епископа, который стучит и долбит по очереди то в кардиналию, то в епископский дворец. Он и Бжостовский надеялись, когда я выезжал, довести до того, чтобы для переговоров были назначены арбитры.
– Это займёт много времени, и сомневаюсь, чтобы к чему-нибудь привело, – отозвался Брюль. – Чарторыйские, пока имеют какую-либо силу, не согнутся, Радзивилл не уступит. Счастье, что князь воевода сильнее.
Было уже так темно, что король, взглянув на площадь, на которой едва ещё виднелась лежащая приманка, со вздохом и очевидной жалостью отдал слуге ружьё, которое держал в руке, и, предшествуемый службой, которая явилась со светом, таща за собой министра и старосту, направился с ними в свои покои.
Там его ждали несколько человек. Король, несмотря на тоску по Дрездену, хоть беспокойный за судьбу Трибунала и раздражённый постоянными жалобами на Чарторыйских, был довольно весел, и, постоянно призывая к себе Брюля на какие-то таинственные шёпоты, слушал, что ему рассказывали, любезно принимая лесть и специально для него приправленные новости.
Староста, который не был тут слишком частым гостем, с великой заинтересованностью прислушивался к прениям и разговорам, вероятно, много узнав из них, так как то, что он тут слышал и что подавалось как правда, где-нибудь в другом месте выглядело бы вовсе иначе.