В мае 2003 года я взял больничный и уехал с семьей на выходные. Ненадолго, буквально на неделю. Но как только вышел с больничного, был сразу вызван к главному судебному приставу. Как я понимал, он был не в курсе реально существовавших коррупционных моментов в нашей структуре. Однако мне он сообщил следующее:
– По всем делам, которые ты вел или ведешь, прошли проверки.
– На основании чего? – удивился я.
Тогда он показал акт проверки, где мне по ряду исполнительных производств вменили затягивание судебных исполнений. Оказалось, что пока я болел, мои «коллеги» не теряли времени даром. На меня был написан липовый рапорт, после которого быстро организовали молниеносную служебную проверку всей моей деятельности. Меня о ней даже не уведомили. А вот сейчас вручили папку с ее результатами.
– Ты коррупционер и преступник, – с горечью в голосе констатировал главный судебный пристав. – Мы должны уволить тебя, с особым позором!
До сих пор помню, как обидно было такое слышать. Какой гнев я тогда испытал внутри. Приводить доводы в свою защиту, просить о возможности написать опровержение на этот фиктивный отчет – всё это было бесполезно. Я своей принципиальной неготовностью плясать под чужую дудку не только раздражал коллег, но и мог оказаться неудобным для их «полулегальных схем работы». Идти один против их группировки я не мог и не хотел. Кабинет начальника я покинул молча.
Я не испытывал к себе жалости. Но душу жгла нестерпимая обида за подлость коллег, которым не нравилось, что я выпадал из их схем. Всё это произошло при их молчаливом согласии. Я был лишним звеном и очень неудобным для них человеком, потому что мои глаза видели очень многое. Тогда я понял, какой бездушной может быть система, на которую я работал. Ты старался быть лучше и эффективнее всех. А система тебя просто пережевала и выплюнула. И всё же было принято решение не выгонять меня со службы. Но разжаловать и отправить в самые «низы», вновь заниматься штрафами и алиментами. И чтобы еще больше меня унизить – перевели в район. Конечно, после прошлых достижений и выслуги по службе это был сильный удар по самолюбию. Но я его смог выдержать, не поддавшись отчаянию.
В моем новом районном «офисе» работали три пожилые женщины. Ни о каком драйве тут не могло быть и речи. Однако уже в первую неделю мне удалось найти общий язык с моими новыми коллегами. Бабушки полюбили меня за дружелюбие. Постоянно старались накормить домашней выпечкой, поили чаем. При этом всю работу я успевал завершить уже к обеду, и у меня оставалась масса свободного времени.