– Сычёву сегодня генерал вручал наградное оружие, от командования, я присутствовал на вручении. У револьвера рукоятка в перламутре с надписью памятной. Григорий Петрович конечно генерал по званию, но не командующий фронтом, а на рукояти себя поставил указом о награждении.
Зорин, рассмеявшись, подковырнул:
– Генерал Шатров авторитет. Сычов его получил награду за заслуги перед Отечеством по предоставлению фуража и провианта. Рука руку моет. Ясно. Ты, я смотрю, тоже животик распустил.
Зорин деликатно похлопал ладонью по животу Копылова и оба они рассмеялись.
– Да ладно тебе, поди, завидуешь? – отшутился Копылов.
Эпизод 8
1920 год. Лето.
Сотник Вахромей Ипатьевич подъехал к штабу верхом на конях с четырьмя казаками и, оглядев пленных, искоса приветствовал поручика Копылова кивков головы, а Зорину лично выказав благодушие, дабы часто с ним встречался по службе, произнёс:
– Здоров будешь Зорин.
– И вам почтение Вахромей Ипатьевич, – ответил Зорин.
– Голытьбу на распыл ведёшь?– пытал сотник.
– Пока под замок посажу, – осторожничал Зорин.
Сотник закрутил конём, бросил словами злобу в счёт Никифора:
– В овраге закопать их надо живыми, чтобы свет милым не казался.
Никифор смотрел на Сотника из-под бровей злобно и Сотник, разжёвывая слова, произнёс ему с угрозой:
– Что смотришь на меня злобно? Зенки твои бесстыжие. На чужой каравай рот раззявили, голытьба босоногая.
Сотник наотмашь ударил нагайкой Никифора, но тот перехватил её рукой и не отпускал, держал крепко, без страха в глазах. Казаки Сотника всколыхнулись, оголили клинки, вынув холодную сталь из ножен, с затаённой радостью на лицах.
Сотника передёрнуло телом от наглости Никифора и он, сквозь зубы процедил ему, чтобы не выдать своё негодование перед казаками:
– Смотрю больно смелый ты. Ну-ка, руки убрал прочь!
Никифор отпустил нагайку и ответил Сотнику спокойным голосом, но вызывающим тоном:
– Велика ли забота правым быть, да нагайкой охаживать тех, кто ответить не может.
Казаки Сотника засмеялись поначалу, а потом трое казаков, скаля злобно зубы, окружили верхом на конях Никифора, четвёртый отъехал к стойлу, слез с коня и привязал его к перекладине за уздечку.
Сотника зацепил смелый ответ Красного командира и что-то туманом, из далёкого прошлого накатило на него седою памятью. Но не смог он вспомнить, из-за лютой ненависти к новой Советской власти, из-за своего, хотя ещё крепкого сложения, но седого возраста, мальчонку босоногого со своей станицы, которого сам и учил владеть оружием. Не помнил Сотник лица того мальчика, который лучше всех научился на палках драться и владеть приёмами казачьего боя, стёрло время память.