По щеке слепого Никифора текла слеза, он скупо сказал Петрову:
– Давай прощаться Петров, хватит душу рвать.
Петров пожал руку своему командиру, обнял его со словами:
– Ну, бывай командир. Не забывай нас. Может жена твоя от тебя нам черканёт пару слов.
– Не мытарь душу Петров, – бросил строго Никифор.
Петров оглядел по сторонам вагон и строго произнес, обращаясь к пассажирам:
Товарищи, вы уж, подсобите моему командиру, если, какая надобность у него случиться в дороге.
Копылов слез со своей полки и встав рядом в тесном проходе с Петровым, предчувствуя, что сама Судьба помогает ему в его положении, заверил кавалериста:
– Один не останется, подсобим.
– Ну, спасибо товарищ, – с благодарностью произнёс Петров и пожал руку Копылову.
***
Бронштейн протискивался по проходу вагона. На лацкане его кашемирового пальто был прикреплён красного цвета бант из ленты. Он прижимал к своей груди саквояж и пробираясь между пропахшими потом людьми, упёрся в Петрова и Копылова, услышал последние слова их разговора. Подняв глаза к потолку вагона, ювелир со вздохом произнёс:
– Как тесен мир.
Копылов посмотрел на Бронштейна и усмехнулся, а Бронштейн сделал вид, что они не знакомы и, обратившись к Петрову, неоспоримым тоном в голосе заявил:
– Безусловно, товарищ. Я лично окажу содействие вашему красному командиру.
Петров с подозрением оглядел Бронштейна и строгим голосом спросил:
– Ты, чьих будешь, интеллигент?
Бронштейн, без тени сомнения, с полной уверенностью в голосе, с серьёзной миной на лице ответил:
– Ваших, то есть, простите, наших. Я, красный доктор, Бронштейн, Самуил Яковлевич. Не волнуйтесь за товарища, окажем полное содействие в дороге.
Эпизод 10
1920 год. Зима.
Была тёмная ночь. Снег валил пушистыми хлопьями, накрыв окрестность села Студёное своим сказочным, белым покрывалом. Село дремало, только изредка слышался лай сторожевых псов, привязанных цепями к собачьим будкам во дворах. В некоторых домах светились огоньки керосиновых ламп.
Копылов, придерживая под локоть Никифора, шёл с ним рядом. Прошёл месяц с небольшим временем, как они добрались до Смоленска и теперь входили в село, в котором жила жена Никифора. Они подошли к покосившемуся дому Красного боевого командира и, остановившись перед дверью, Никифор перекрестился, вздохнул и, сказав Копылову:– Иди за мной, – открыл дверь в сени.