– Я – машина, – снова подал голос андроид. – Наверное, если смотреть твоими глазами, то умная, добрая и вообще невозможно какая, просто настоящий клад.
Он наклонился к Аиному лицу:
– Но не нужно ничего драматизировать.
***
Шторм пришёл спустя два часа. Первые капли упали ещё в полном безветрии, и только потом воздух вздулся, затрепетал тонкими ветками посаженных Революцией кедров и ударил в скалы первой большой волной.
Лило и сверкало весь оставшийся день и всю ночь. Рано утром вышедший на южный берег андроид обнаружил у воды разбитый баркас и сидящего на обломках человека.
– Ясными ночами, – сказал он, вскарабкавшись на побитый борт и подсаживаясь рядом, – когда ничего не заслоняет остальную вселенную и видны звёзды, я смотрю туда, вверх, и представляю себя в рубке своего челнока.
Человек вытер слёзы.
– И звёзды становятся большими и близкими, – продолжал тем временем Бенжи. – Я водил орбитальный челнок. И сделан, собственно, был для того, чтобы водить челнок.
– Я знаю, – сказал человек.
– И мне нравится твой корабль.
– Я знаю, – снова сказал человек.
Бенжи повернул к нему голову. Радецкий – несмотря на щетину и колтуны на голове – сейчас как никогда был похож на маленького обиженного мальчика.
– Ая говорит примерно так же – «я знаю», – усмехнулся андроид. – Знание вообще удивительная штука: где бы ты ни был, что бы ты ни делал, что бы ни искал – о тебе уже все, кому это нужно, всё знают.
– Ну, не все и не всё, – шмыгнул носом Радецкий. – Иногда мне кажется, что я и сам о себе ничего не знаю, что уж говорить про остальных. Кто я? Зачем я здесь? Почему именно я? Никто из них, – он кивнул куда-то себе за спину, – не может дать мне ответы на эти вопросы.
– И то так, – согласился Бенжи. – Я вот, например, за эти годы так и не понял, зачем ты здесь.
Радецкий пожал плечами.
Солнце вставало над водой медленно и величаво. Новый день ничего не знал и не хотел знать о маленьких проблемах маленьких людей.
– Хочешь, я помогу тебе? – спросил Бенжи.
Радецкий прищурился и долго молча смотрел на андроида из-под длинных светлых ресниц.
– Спрашиваешь, – сказал он наконец.
***
Бенжи провёл на берегу три дня. Три дня они с Революцией строгали, пилили, клеили, плели и красили корабль под звонкий хохот морфов, похожих на маленьких желторотых галчат.
Ветер с Атлантики гнал в сторону берега белых крикливых чаек и трепал спутанные волосы Радецкого. Глядя на него, Бенжи всё время улыбался блаженной улыбкой и думал о дружбе, пользе и бескорыстии.