Но разве это не проявление глубокой тоски по подлинной силе, к которой он не может дотянуться? Эти пристрастия, этот плен в собственных пороках и привычках – не что иное, как жажда ощутить себя живым, ощутить движение и страсть, пусть даже через разрушение.
Существует и другая зависимость – это стремление обладать, доминировать, подчинить себе другого человека или целую систему. Этот вид зависимости, возможно, даже более изощрённый и скрытный. Здесь человек находит удовлетворение не столько в непосредственном обладании, сколько в самой возможности контролировать. Этот вид зависимости, по сути, является отражением воли к власти, в которой человек подчиняет других, а тем самым, как ему кажется, укрепляет себя.
Но не здесь ли кроется величайшее заблуждение? Ибо чем больше человек стремится подчинять других, тем более зависимым он становится от своего собственного стремления. Он теряет способность быть свободным, а его власть превращается в его же тюрьму. Подлинная свобода не нуждается в господстве над другими, ибо истинная сила исходит из внутренней целостности, из отказа от игры зависимости и доминирования. Ницше бы сказал, что этот вид зависимости порождается уязвимостью духа, его неспособностью утвердить себя без внешней опоры.
Существует и более глубокая, более тонкая форма зависимости, которую можно назвать зависимостью от смысла. Здесь человек становится зависимым от своих же идей, от своих же убеждений, своей миссии. Он подчиняет себя какой-то высшей цели, значимой идее, и эта зависимость приводит к самопожертвованию, часто к разрушению собственного я. Это форма зависимости, которая маскируется под добродетель, но в её основе – та же воля к обладанию, только направленная внутрь.
Ирония в том, что, следуя этой зависимости, человек всё равно оказывается в положении раба. Он подчиняется иллюзии того, что его жизнь приобретает высший смысл только тогда, когда он отказывается от собственной индивидуальности ради чего-то большего. Но стоит ли такая зависимость потерянной свободы? Может быть, подлинное величие как раз в том, чтобы суметь отвергнуть даже свои собственные идеи, чтобы не быть зависимым от своего же стремления к смыслу.
Вопрос о зависимости – это, в конечном счёте, вопрос о силе духа. Ницше бы сказал, что истинно свободен только тот, кто способен отказаться от всех внешних привязанностей и в то же время остаться верным самому себе. Но возможна ли такая свобода? Может ли человек полностью освободиться от своей тяги к обладанию, от своего стремления к власти, от потребности находить смысл за пределами своего