– Почему ворота плохо открываются? – удивился сын. – В этом вся беда частных домов – они требуют много ухода. Пора подумать о переезде в квартиру…
– Снова ты об этой проклятой квартире! Замолчи! – крикнул господин Чан на своего сына, державшего в руках большой конверт с названием строительной конторы.
Господин Чан с жалостью посмотрел на Чиндоля, который попытался встать на передние лапы, но завалился на бок, а потом снова попытался подняться.
– Тихо, Чиндоль. Не пытайся встать, лежи. Нам нужно в больницу! Вы ведь на машине?
– Да… Надо же было псу оказаться именно там! Он сильно пострадал? Папа, ты планируешь посадить его в салон? – уточнил сын, глядя на поскуливающего Чиндоля.
– Заведи машину. Я сейчас выйду.
– Но машина совсем новая… Я вызову тебе такси. Скорее всего, у него простой перелом. Это ерунда, ничего серьезного. В наши дни собаки прекрасно живут с протезами и на инвалидных колясках.
Чиндоль снова заскулил.
Господин Чан ударил своего сына по голове. Он не мог слушать, как сын говорит так равнодушно, пока Чиндоль страдает от боли.
– Папа!
– Ты правда врач? К своим пациентам ты относишься так же? Будто у них «ничего серьезного»? Ты не достоин считаться врачом! Подумать только! Я гордился тем, что называю тебя своим сыном! Мне стыдно, так стыдно, что я хвастался тем, что ты – врач!
– Отец, вы слишком суровы…
– Дорогая, не вмешивайся. Папа, почему ты так расстроился? Это всего лишь пес, подумаешь…
– Замолчи, если не хочешь, чтобы я снова тебя ударил!
У господина Чана на виске запульсировала венка. Он схватил бумажник и телефон, осторожно взял на руки Чиндоля и вышел за ворота. Пожелтевшие, засохшие сорняки, облепившие живот пса, сдуло ветром, и они упали обратно на землю. Господин Чан направился вдоль улицы. У него на лбу выступил пот.
Найти такси в жилом районе было непросто. На тех немногих, что попадались по пути, светился зеленый знак с надписью «Зарезервировано». Господин Чан горько пожалел о том, что перестал водить машину. После того как они с Чиндолем съездили на Западное море в свое последнее путешествие, он сдал водительские права, которыми владел почти шестьдесят лет. Зная, что общество с опаской смотрит на пожилых водителей, и периодически переживая приступы холодного пота, он не испытывал особых сожалений. Только обиду на беспощадное время, что лишило его возможности управлять автомобилем.