– Госпожа, может быть, вы наденете одно из моих платьев? – предложила Хлоя, видя бедственное положение хозяйки. – Они вам, конечно, будут великоваты, но я постараюсь быстро подогнать то, что больше всех вам подойдёт.
Я чуть не поддалась соблазну воспользоваться этим щедрым предложением. В сердце до сих пор жила память о том, как оценивающе рассматривала меня родня Павла при первой встрече, как критиковали мой “деревенский” вид и как я сама чувствовала себя униженной глупой дурочкой. Неужели сейчас всё повторится? Одно воспоминание потянуло за собой другие о многочисленных последующих унижениях, от которых не спасали все мои усилия соответствовать требованиям матери Павла. Что только я не делала, чтобы заслужить одобрение свекрови, пока не поняла, что всё бесполезно: как бы ни старалась, для свекрови всё будет плохо.
– Хлоя, спасибо, но нет. Если они захотят принять меня, то примут и в робе послушницы. А если нет – то и королевский наряд не поможет.
Я приняла решение: больше не стану ломать себя, подстраиваясь под чужие требования. Ни к чему хорошему это не приведёт. Пусть сразу видят, какая я, и строят отношения с мной, Мариной, а не с воображаемой ими девицей.
Несмотря на принятое решение, мне всё равно стало не по себе, когда, войдя в столовую, увидела, как на меня все уставились.
– Почему ты в таком виде? – первым заговорил барон, сидящий во главе стола.
– Потому что платья послушницы – это всё, что у меня есть.
Барон замолчал, осознавая глубину проблемы.
– Ты можешь носить платья Марьяс, – сказал русоволосый мальчик, внимательно глядя на меня тёмными, как у барона, глазами.
– Она – не Марьяс, – нахмурившись, возразила хорошенькая девочка, лет семи. – Ты – не Марьяс!
– Да, я не Марьяс. Меня зовут Мари-Валери-на. Мои близкие зовут меня Марина. А как зовут тебя?
– Я Лула, твоя сестра. А ты можешь петь как Марьяс?
– Не уверена. Зато я могу рассказывать тебе сказки.
– А почему только Луле? – вмешался мальчик.
– Не только Луле, и тебе тоже.
– Мы все с удовольствием послушаем ваши истории, – мягким мелодичным голосом произнесла привлекательная женщина средних лет, сидевшая на противоположном от барона крае стола и выглядевшая примерно его ровесницей. – Я, как вы, наверное, догадались, баронесса Олерия Гартис, мать Марьяс.
На имени пропавшей дочери голос баронессы дрогнул, но она справилась и не дала любезной улыбке соскользнуть с лица, а ровно продолжила: