– По выходным я – Сталин, – его глаза округлились, желая напугать зрителей. Актер сделал глубокий вдох, живот надулся, фигура заметно увеличилась, и тогда он сказал, надвигаясь на Юлю: – Расцеловать!
Остановившись в считанных сантиметрах, Петр, Наполеон и Сталин в одном лице улыбнулся и сделал последнюю затяжку, отшвырнув окурок в сторону.
– Ну как я вам? – спросил актер.
Юля и Рома кивали, выкатив губы. Жалкая реакция для такого способного актера.
Мужчина наклеил парик, поднял шляпу, отряхнув. Его расстроенный вид подходил под любой из образов. Не желая того, Юля и Рома оскорбили и Петра, и Наполеона, и Сталина.
– Где служили? – спросил актер своим, настоящим, голосом.
– Пехота, – ответил Рома.
– Медсестра, – сказала Юля.
Актер в задумчивости раскурил вторую сигарету и осмотрел случайных зрителей. За масками мужчины скрывался усталый тоскливый взгляд, какой был у каждого, кто на своем опыте испытал тяготы войны.
– Только вернулись, да? – спросил он.
Юля и Рома кивнули.
– Я полгода как на воле. В последние недели сражений потрепало: дважды попадал в госпиталь, хотя все вокруг трубили, что победа уже за нами, – продолжал актер. – В тот день, когда я очнулся без руки, лежа в палате на тридцать человек, объявили, что враг сдался. К нам зашел главный врач, поздравил. Никто даже не улыбнулся. Победа была где-то там: по телевизору и в газетах.
Мужчина обошел Юлю и Рому, они повернулись за ним и проследовали через Триумфальную арку к оживленному Невскому проспекту.
– Первое время мирная жизнь как-то в плечах жала что ли, – говорил актер. – Ноги привыкли к кирзочам, без каски ничего не соображал. Потом расходился, привык. Надел другой китель и снова в бой.
Подойдя к улице, мужчина остановился и снова осмотрел юные лица. На них не было того румянца, что должен был быть в их возрасте. В глазах отражался сигаретный дым и свинцовые облака, какие не сходили с неба.
Задрав голову, Петр – теперь это был именно он, сказал:
– И когда это все закончится…
Пожав руку Роме, Петр одобрительно хлопнул его по плечу и тем же бодрым шагом, каким встречал ребят, отправился восвояси, на Дворцовую площадь, зарабатывать на жизнь тем, что умел лучше всего: играть роли. От твердой руки Петра Рома почувствовал, как обжигающая волна опустилась с плеча до пояса, пройдя через гематому на ребрах, и поднялась к горлу, отчего Рома едва не застонал. Судя по усиливающейся боли, прогулка усугубляла состояние раны.