– Вы рисуете? – изумилась лягушонка за моей спиной.
– Ещё умею читать и писать, – отчитался я. – Таблицу умножения помню. Если напрягусь то и логарифмы. Мужичка узнаешь?
– Это Федот. То есть… его так не зовут, кличка. А как зовут я не знаю. Это Лёши друг.
– Потом все расскажешь.
И принялся за второй портрет. Это женщина. Молодая, наверное, и тридцати нет. Коса неожиданная, толстая, сейчас таких не носят. Крупные черты лица, впрочем, достаточно выразительные. А в глазах та же хитринка, что и у первого. Девица ойкнула. Понятно – знает.
– Это Ангелина. Моя подруга. И бывшая Лешки.
– А ты Лешке кто? – поневоле заинтересовался я.
– Тоже бывшая… Он сначала меня бросил, а потом его Ангелина бросила. Но мы с ней дружим всю жизнь.
– Святая простота, – вздохнул я. – В общем, звонишь своей Ангелине. Выманиваешь. Мы её похищаем. Обижать не буду, в форточку тоже – она тебя потяжелее. Учти, мы её спасаем. Иначе её тоже убьют, как Лёшку вашего. Потом тоже самое с Федотом. Потом я дожидаюсь гостя, который непременно придёт, и всех троих отпускаю с миром. Понятно? Я клушка, вы мои цыплятки.
Девушка кивнула, явно мне не доверяя. Как бы не замыслила чего, тихоня. С такими надо всегда настороже нужно быть, мало ли какие мысли бродят в хорошенькой головке.
– Номер подруги наизусть помнишь?
Снова кивнула. Я полез за телефоном. Надо лягушонку посадить так, чтобы разговаривая окошко видела, а то мало ли, забудется, ляпнет лишнего. Телефон я ей протянул. Она приняла его, а потом в глаза заглянула, что вообще редко делала.
– А можно, я маме позвоню? Она наверное волнуется… Я всегда ночую дома, понимаете.
Я подавил тяжёлый вздох. Сам связался с детским садом, сам виноват. И махнул рукой – звони. Только главное реветь опять не вздумай.
Поразительно, столько всего произошло, а больше всего меня задело то, что он не захотел меня целовать. Я… обиделась, вот. То есть, я сама не захотела бы с ним целоваться даже под страхом смертной казни, а вот то, что этого не хочет он, обидело. Я шагнула вперёд, а он едва губами коснулся и отодвинулся. Посмотрел ещё на меня, как я смотрю на тараканов и пауков, которых считаю невыразимо противными. Я противная, вот.
Заперлась в ванной, рассмотрела себя как следует в зеркале. Ну, нечёсаная да. Я же не виновата, что у мутанта волосы только ёжик короткий, и поэтому он расчесок не держит. А пальцами в мозолях особо не расчешешься. И ревела. Опухла. А кто бы не ревел? Ни крема тебе тут самого завалящего, ни пудры… Хотя, я всегда считала себя хорошенькой. Не красотка с обложек журналов, нет. Но… милая же. И глаза у меня красивые, пусть и скучно карие. И фигурка, пусть и тощая, но пропорциональная. А тут… Громиле симпатичной не кажусь. Не хотят меня целовать.