Малому, как и ему, наверное, было непонятно, куда и зачем их везут, согнав, словно животное стадо, в один тесный вагон человек под восемьдесят, никогда не знавших друг друга в своей предыдущей жизни. Или, сказать точнее, – в своей жизни, ибо то, что происходило с ними всеми сейчас, нельзя, невозможно было обозначить таким добрым словом. Стариков, детей, молодых, полных здоровой, трудолюбивой мужской силы парней. Женщин и девушек было меньше, да и после двух месяцев, почти безвылазно проведенных в духоте поезда, они будто утратили свою первоначальную сущность искусительниц, сравнявшись с мужиками в жадности к пище, отсутствии чистой одежды и безразличии к общему для всех будущему.
Но вообще, какое у них могло быть будущее?
У них теперь оставалось только прошлое. У каждого своя личная, все их жизненные истории были объединены тем, что подпадали под определение "враг народа".
Работал на земле, не щадя живота своего, – враг народа! Отправлял молитву в церкви, прославляя Имя Божие, – враг народа! Писал стихи на родном языке, подаренном матерью и отцом, несметными душами предков, которые дали жизнь им и тебе, – враг народа!
Все стали врагами. Куда же, интересно, подевался, исчез сам народ, подумал отец Адам, однако тут же сам себя остановил, понимая, что подобные мысли опасны даже здесь, откуда, наверное, есть только один выход – под колеса поезда, когда тот наберет достаточную скорость на, кажущихся бесконечными уральских просторах. Но это – самый большой, недопустимый грех. Не ему, обычному священнику из маленькой западной деревеньки, размышлять о судьбах населения всей советской империи. А в том, что Союз уже стал империей, как и в том, что сотни, тысячи неповинных ни в чем, кроме того, что родились в это время в этой стране, граждан ее стали врагами своего народа, сомневаться больше не приходилось даже ему.
На дворе стоял тысяча девятьсот тридцать восьмой год от рождения Христова.
Поезд ехал в Сибирь.
***
"… Объявляю вас мужем и женой … Можете поздравить друг друга …" Даша слушала слова женщины в строгом темно-красном костюме, почти не обращая внимания на их смысл. Если бы раньше она не бывала свидетельницей на свадьбах у подруг, наверное, сейчас вообще бы не сообразила, что и в какой последовательности нужно делать. Судя по тому, с каким застенчивым удовольствием Саша (муж!) откинул флер фаты с ее лица под дружные аплодисменты гостей, наклоняясь с высоты своего почти двухметрового роста, чтобы наградить невесту "первым семейным поцелуем", он понимал происходящее не больше, чем она сама.