На листке был напечатан текст телеграммы, переведенной на японский язык:
27 января 1941 года
«Из Токио, от посла Гру
В Вашингтон, государственному секретарю
Перуанский посланник в Токио сообщил чиновнику нашего посольства о том, что ему удалось узнать не только от японской стороны, но и из других источников о наличии намерения у Японии в случае разрыва отношений с Америкой неожиданно напасть на Пёрл-Харбор, бросив все силы и технику на проведение атаки. Сам перуанский посланник считает эти слухи абсурдными, но тем не менее счел нелишним уведомить о них одного из моих подчиненных.»
[Все приведенные в повести расшифрованные радиограммы – подлинные. – Здесь и далее прим. автора]
Терано покрутил головой:
– Выходит, что уже пронюхали. Наверно, наши дипломаты выболтали.
– Ничего страшного. Перуанский посланник не придает этому слуху никакого значения. И сам Гру, по-видимому, тоже не верит. В прошлую субботу германский морской атташе сказал мне, что недавно он имел откровенную беседу с видным американским адмиралом в отставке, близким к Белому дому. Тот заявил: японцы никогда не осмелятся напасть на Пёрл-Харбор – только сумасшедшие могут решиться на это.
Терано и морской атташе засмеялись.
– А еще что-нибудь интересное взяли? – спросил Идэ.
– Докладную записку Гру – его соображения относительно уступок, которые американская сторона могла бы сделать нам. Очень ценный документ. Акияма сделал хорошее дело.
– Кроме этих итальянок еще кто-нибудь помогал ему? – спросил Терано.
– Один человек из штата пароходной прислуги. Стюард.
– Стюард? – переспросил Терано и посмотрел на Идэ. – А какой национальности?
– Подождите минутку, спрошу, освободился ли посол. Он с утра заперся у себя.
Морской атташе вышел из комнаты. Терано шепнул:
– А не тот ли стюард-филиппинец, который был в нашем коридоре? Со сплющенным носом?
Идэ наклонил голову и со свистом втянул воздух:
– Я несколько раз замечал, как он ходил взад-вперед по коридору… Мне показалось это подозрительным.
– Получается, что он наш человек. Ему было приказано помогать Акияма и заодно охранять нас.
Идэ кивнул головой:
– А нам об этом не сказали, чтобы мы не успокаивались.
В дверях показался морской атташе и пригласил Терано и Идэ пройти к его превосходительству.
Посол, адмирал Номура, несмотря на служебное время, был одет по-домашнему – в ночной халат. Он сидел за массивным столом из черного полированного дерева. Перед ним лежали продолговатые листки шелковистой бумаги, на них были начертаны китайские изречения и стихи – посол занимался каллиграфией.