Какие-то парни даже улыбались ей, но они были не такие. Домой она пришла в восемь, на кухне папа варил пельмени. Они оказались вкуснее, чем паста, которую вчера ели в ресторане. Папа макал пельмени в сметану, которая оседала на кончиках его усов, и рассказывал про репетицию. Он говорил только тогда, когда не жевал. Получалось долго. Неморгающий глаз смотрел прямо на Аню.
– Почему ты решил заниматься музыкой? – спросила Аня, убирая тарелки со стола. – Мама говорит, что все музыканты нищие. Вы из-за этого разошлись?
– Если бы все наши проблемы сводились к деньгам, я бы просто ограбил банк. – Папа улыбнулся.
– Однажды я тоже думала о грабеже, – серьезно ответила Аня. – Когда мы с мамой без денег сидели, а мне нужны были новые джинсы. У нас рядом с домом есть пивнушка, я ходила туда за сигаретами для мамы, с запиской. И там в кассе всегда лежали пачки денег, а продавщица была старушка какая-то древняя.
– Как у Достоевского?
– Ну да. И ты представляешь, я несколько дней думала, как ее убить, а потом мама мне сказала, что ее реально убили, зарезали. Наркоманы какие-то. Так почему ты решил заниматься музыкой?
Папа перекрестился:
– Закрой глаза. Слышишь, собака за окном лает. Лифт, слышишь? Чайник кипит. Даже если слушать тишину, со временем начнешь улавливать сердечный стук. Создавать музыку из звуков так же естественно, как дышать, просто люди любят все усложнять.
– То есть ты занимаешься музыкой, потому что ленивый?
Папа рассмеялся. Смех у него был как собачий лай – хриплый. Вытер глаза, точнее – один, и спросил:
– Какая у тебя любимая песня?
– Не знаю. «Спокойная ночь» Цоя.
– Почему она тебе нравится?
– Потому что спокойная.
– Гениально! – сказал папа. – Карапуз, ты просто гений. Я за гитарой.
Папа вышел из кухни, вернулся с гитарой, что-то покрутил и стал наигрывать мелодию, все громче и громче. Воображаемый ветер колыхал его волосы, пока он, прилипнув к гитаре, качал головой и жмурил глаза. Точнее – один.
Казалось, папа попал в другое измерение, где не было ни Ани, ни кухни, ни чашек с растворимым кофе на столе. Тонкие пальцы то цеплялись за струны, то в спешке перебегали от одной к другой. Аня рассматривала его седые волосы и худые плечи – только бы отвлечься и не слышать, как чужой голос поет ее любимую песню.
– Хочешь, завтра поедем в «Камчатку»? Это котельная, где работал Цой, – сказал папа, когда закончил петь и убрал гитару в чехол.