Нелла краснеет:
– Благодарю вас.
Молодой человек оглядывается через плечо на дверной проем, где продолжает бурлить бальный зал:
– Там очень жарко. Честно говоря, я даже опасаюсь, что с количеством свеч, которые жжет Клара Саррагон, и легковоспламеняющихся шелков мы все в любой момент можем сгореть. Могу ли я кого‐нибудь к вам привести?
– Нет, спасибо, – отвечает Нелла. Она быстро соображает: – Могу ли я узнать ваше имя?
– Якоб ван Лоос. К вашим услугам.
– Петронелла Брандт.
Даже в своем сомнительном положении Нелла замечает, какое впечатление производит ее имя. Беспокойство нарастает. Якоб ван Лоос застывает, глядя на нее сверху вниз с новым интересом.
– Ван Лоос – семья из Лейдена, верно? – спрашивает Нелла, с колоссальным усилием взяв в себя в руки. Истинная вдова амстердамского купца, одетая в свое лучшее серебряное платье. – Вы принадлежите к этой прославленной ветви?
Якоб улыбается:
– Поразительно, что женщины нашего сословия способны называть семьи и города, откуда те родом, столь же быстро, как произносили бы наизусть алфавит!
Нашего сословия. Эти два слова приносят Нелле невероятное облегчение. Они хранят в себе тепло, сопричастность! Они дают Нелле почувствовать, что все ее усилия и сомнения по поводу сегодняшнего вечера того стоили. У Якоба ван Лооса и у нее есть что‐то общее. Нелла смеется, преисполнившись решимости не упустить его.
– Мы не так уж многому обучены, сеньор, – говорит она. – Наш ум не направляют в полезное русло, как ваш.
– Что ж, тем не менее вы правы, – отвечает Якоб. – Моя семья живет в Лейдене, однако я работаю в Амстердаме. Третий сын не так знаменит, чтобы позволить себе не трудиться.
– Слова истинного нидерландца.
Третий сын. Не так богат, как первенец, зато, вероятно, более подходящая пара для Теи, учитывая, что Брандты не входят в число самых знатных семей города, пусть и владеют домом на Херенграхт. Нелла хочет продержать Якоба здесь как можно дольше.
– Вы работаете от имени семьи?
– Веду их дела в городе. Я юрист. Мой средний брат – военный, а старший управляет нашим поместьем.
– Весьма плодотворный механизм, – замечает Нелла.
– Как и задумывал наш отец.
Он прекрасно умеет подать себя. Однако, несмотря на шум бального зала, Нелла различает в голосе Якоба нотки… горечи? Или, может, смирения? Кажется, он и сам осознает оговорку и потому вновь переводит разговор на Неллу: