– Ноги прямо горят.
Она надеялась, что Кэм возьмет ее за лодыжки и потянет их вперед, пока ее колени не коснутся груди, а сухожилия не натянутся так, как будто сейчас лопнут со щелчком. Приятнее этого ничего в мире не было. Если бы ей по-настоящему повезло, Камилла помассировала бы ей икры, которые всегда болели от ходьбы, или даже спину, хотя это обычно случалось после тренировки. Но Камилла была занята своими записями и не обратила внимания на ее шевеления пальцами. Она даже повторила упражнение и сказала ей еще раз, погромче:
– Очень больно, господи.
– Надо ходить больше, – отозвалась Кэм не глядя.
– У меня судороги. Я не могу шевелиться.
– Значит, и в школу не пойдешь.
Она поняла, что проиграла.
– Да встаю я, встаю.
Чтобы подчеркнуть свои слова, она выгнула спину и вскочила, только чуть-чуть оттолкнувшись руками. Она много тренировалась и, когда смогла встать одним движением, была в совершенном восторге. Но Камилла сказала только:
– Не перенапрягайся. – И добавила совсем неприятное: – Посмотри, не надо Пирре помочь с завтраком?
– Хорошо. Хотя она, наверное, уже закончила, мы целую вечность возились. Может, еда уже остыла, – добавила она, измученная желанием.
Камилла на мгновение оторвалась от блокнота и критически посмотрела на ее голову – растяжка и прыжки прическу не улучшили – и добавила:
– Пусть она поможет тебе причесаться. У меня есть разговор.
– Отлично! Я найду время.
– У меня есть хронометр.
– Кэм, это звучит странно, никто здесь не называет это хронометром. Они говорят «часы».
– Приятно слышать. Не пытайся прогулять завтрак.
Она попыталась схитрить.
– Хотя бы напиши: «Я люблю тебя, Паламед» от меня? Пожалуйста? «Я люблю тебя, Паламед. Нона».
Камилла Гект сделала это не моргнув глазом, хотя Ноне пришлось принять ее слова на веру. Она присела на корточки, глядя на быстро бегущий по бумаге карандаш, но не смогла разобрать ни одного слова. Она не различала даже буквы, не могла узнать даже алфавит. Это интересовало всех, кроме нее самой. Но Кэм всегда можно было доверять. Когда карандаш замер и послание было, очевидно, закончено, Нона наклонилась и сказала:
– Спасибо. Я тебя тоже люблю, Камилла. А ты уже знаешь, кто я?
– Та, кто опоздал на завтрак, – ответила Камилла.
Но когда Нона встала, она повернулась к ней и улыбнулась редкой короткой улыбкой – так солнце вспыхивает на окнах автомобиля, несущегося по автостраде. Кэм теперь так редко улыбалась, что Нона сразу почувствовала, что день будет хороший.