Чести замолк. Дрожь пробежала по спине Ноны. Никто не поторопил Чести.
– Увидел людей без глаз.
– Да врет он, – неуверенно сказал Утророжденный.
Чести его проигнорировал.
– Он сказал, что у них глаза были сплошь белые. И что он двигался тихо, очень тихо, а эти люди… они все просто сидели… посмотрели наверх этими белыми глазами… одновременно… они смотрели на него. Он все время это повторял. Все время говорил: «Они видели меня, видели меня».
Потом он сказал уже более нормальным голосом:
– Он сказал, что в него начали стрелять, и он просигналил, чтобы его забрали. Босс велел ему успокоиться, а потом водитель сказал, что за нами следят… и этот чувак рыдал и извинялся как безумный, говорил, что втянул нас в какое-то дерьмо, и одна из старых куриц сказала: «Выкидывайте мальчишку», и они остановили машину, и подъехали два больших грузовика с ополчением, и…
Мгновение Чести не мог говорить. Все сидели рядом, дыша в унисон. Нона старалась подстроиться под дыхание Табаско, которая подстраивалась под Чести и Красавчика Руби, под Утророжденного и даже под Кевина. Все собрались в тесный потный кружок.
А потом нормальным, даже грубым голосом Чести сказал:
– А потом я рванул оттуда и ударился головой об столб, и у меня, наверное, мозг поврежден, так что ведите себя со мной хорошо.
Все это поняли. Нона взяла пустую веточку от ягод и сунула ее в рот. Ей хотелось что-нибудь жевать. Не есть, а чувствовать жесткий волокнистый стебелек между зубами. Утророжденный вдруг сказал:
– Ты сказал, наверное, штук сорок плохих слов.
– Ой, блин, заткнись, – ответил Чести.
– Так нечестно, почему мне нельзя ругаться, а Чести можно.
– Заткнись, Утророжденный, – сказал Кевин.
И поскольку Кевин никогда никому не велел затыкаться, Утророжденный заткнулся. Но это было хорошо – это разрушило неприятную атмосферу.
Табаско положила руку на плечо Чести и спросила:
– Думаешь, они следят за тобой?
– Нет. Нет. Табаско, я же твой мальчик? Я хороший?
– Да, – мягко сказала Табаско, – ты мой мальчик. Я позабочусь о тебе.
Тут оказалось, что к ним подошла учительница, и они виновато подняли глаза, но она только улыбалась так, как улыбаются учителя, когда думают, что понимают, в чем дело, а на самом деле ничего не понимают.
– Групповое собрание, да? – мило спросила она. – Чести, держи брошюру о приютах.